I can see the flickers - over me the lanterns rised... Lift me up, lift me over it.
Сегодня у меня обострение бреда, почему-то летнего. Поэтому я села и дописала фик - наверное, единственный фик по Вайссам, который я написала. И слава богу, еще одного подобного я бы не выдержала.
Это вообще не в моем стиле. Просто все три этапа, в которые я его писала, у меня было совершенно сумасшедшее настроение, свалившееся ниоткуда, и я с кривой ухмылкой писала.
Изначально он писался, как подарок Йосей, но после того, как я его перечитала - только если она этого захочет.
Вот только умоляю, смысла не ищите.
Любители Брэда, любители Шульдиха. Простите великодушно. Я лучше удавлюсь сама. *нервный хихик*
Название: "Листы из блокнота"
Фэндом: Белый Крест
Рейтинг: PG
Пэйринг: Брэд/Шульдих
Саммари: история о блокнотах, бабочках, красных карандашах, компьютерной мышке, розах, сливках, клубнике, кошках, деревянных палочках, мороженом, опять о блокнотах, играх и конечно же, о СЛОВАХ.
Ворнинг: если вам нравитсяинтересует читать бред - милости просим. Остальным НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ.
Просьба: Повторюсь. Смысла только не ищите, а?..
читать***
Ветер с тихим шелестом перебирает листы записной книжки, лежащей на столе.
Листает, читая обрывки каких-то фраз, какие-то растерянные, лишенные смысла слова.
Рассеянно теребит один листок, на котором - красным карандашом какие-то резкие линии, легшие на бумагу мучительными, или вернее - замученными изломами.
Рядом с блокнотом на столе лежит небрежно оставленная кем-то ручка.
В кабинете пусто. Все вещи неподвижные, спокойные и важные - от них веет напускной солидностью и тяжелой, массивной элегантностью. Все словно бы застыло, остановилось, даже на часах почему-то без пяти три, и секундная стрелка лишь дрожит мелкой конвульсивной дрожью, но не двигается с места. Только ветер треплет листочки записной книжки и развевает прозрачные белые занавески, внося штрих легкомысленного движения.
Листочки трепещут, словно крылышки белых бабочек.
Одно крыло - с красным узором, который кто-то нарисовал. Нарисовал просто так, потому что это красиво - красное на белом, что бы оно ни означало.
Кровь на снегу.
Алые розы на белом шелке.
Клубника со сливками.
Вишенка на вершине белого торта.
Красное - на белом, не наоборот. Не невинное белое на красном, а яркие штрихи на чистом, отстраненном фоне бумаги. Или может, не бумаги, а крыльев бабочки. Их порой трудно различить - бумагу и бабочек. И бумага, и бабочки - белые...
Ветер треплет белые листочки.
Тихо шуршат крылышки белой бабочки, которая не может взлететь с этого стола и покинуть царство неподвижности.
Ветер развевает прозрачные занавески...
***
Кроуфорд всегда любил записные книжки. Компьютеры, несмотря на всю их надежность, не давали того ощущения власти, которое появлялось, когда ручка запечатлевала на гладкой плотной бумаге пойманные в полете слова или короткие, отрывистые, сухие цифры. Конечно, они тоже могли быть недолговечными, но в отличии от символов на экране записанные были материальными. В некотором смысле, даже живыми.
Только...плененными.
Тихие щелчки мышки сопровождали отметки-галочки рядом с ненужными файлами.
"Delete"
"ОК".
На экране медленно начала заполняться синяя полоска.
"Удалено - 3 %"
Для того, чтобы уничтожить записанное, нужно было действие. Вырвать листок из блокнота, скомкать его, смять, разорвать в мелкие кусочки, выбросить или сжечь. Воздействовать на него.
Руками, конечно же.
Мышка нетерпеливо пощелкивает, ездит туда-сюда по коврику, направляемая нервной рукой.
"Удалено - 15%"
Брэд Кроуфорд никогда не рисковал. Все важные и нужные ему записи хранились в секретных древах файлов, надежно запаролированные. Доступ к ним был только у него, и он один знал, как снять сложную систему защиты и добраться до той информации, которая помогала дергать за веревочки, управлять, манипулировать, и - чего скрывать правду от себя? - чувствовать себя Богом.
Но это было из разряда "важное и нужное".
А настоящее - то, что было просто живым - он всегда писал в записных книжках. Тонким, быстрым, мелким почерком на гладкой белоснежной бумаге. Никаких линеек или клеточек - слишком похожи на прутья клеток, настоящих клеток. Плен на бумаге должен выглядеть скорее видимостью свободы. Почерк...ох, да. Глядя на этот экономный, аккуратный почерк каждый мог бы сделать вывод о его характере. Это, конечно же, если бы кто-то читал его записи.
Если бы он позволил кому-то их читать. Есть еще такая наука, по которой определяется характер, тип личности и даже настроение человека по почерку.
Кроуфорд никогда не мог вспомнить, как она называется, как ни пытался, хотя когда-то знал - это он помнил точно. Он несколько раз собирался найти это слово, но всякий раз забывал. Оно вылетало из головы, как все, что не было записанным на листе бумаги.
Всем, что не было...
"Удалено - 38 %"
Плененным.
Или подводит быстродействие компьютера, или просто слишком много этих нематериальных, бесплотных файлов, которые - только поток ярких символов на мониторе, за которыми - ничего и все одновременно.
Как раз этим - ничем и всем - они и были сходны с записанным. И, пожалуй, только этим.
Мышка пощелкивает, подрагивает на коврике.
"Кроуфорд, не щелкай...надоел..."
Брови Брэда на миг сдвигаются к переносице, мышка замирает на коврике. Синяя полоска удаленной информации на мониторе понемногу подбирается к половине, незаметно но упорно, постоянно и даже как-то неотвратимо. Такая убийственная, садистская медлительность.
"Удалено - 49%"
Шульдих сидит, забившись в кресло в углу, и низко склонив рыжеволосую голову. Его длинные, тонкие пальцы легонько сжимают простой красный карандаш, которым он быстро чертит что-то в небольшом блокноте. Блокнот он держит в другой руке, прижимая к коленкам, чтобы он не сдвигался в сторону.
Мышка снова нервозно ерзает туда-сюда по коврику.
"Удалено - 50%"
Он спокойно слушает совершенно дикую музыку на совершенно дикой громкости, но его раздражает тихое, едва слышное, напряженно-нетерпеливое пощелкивание маленького ручного манипулятора с длинным проводом-хвостом. Сотканный из парадоксов рыжий немец.
Красный карандаш вырисовывает какой-то замысловатый, ломкий узор, который постепенно складывается в бессмысленный хаос линий, полукружий и завитков. Просто картина сознания, ну да, конечно. А блокнот, кстати, принадлежит Брэду. И там полно его записей - не зашифрованных, не закрытых никакими паролями. Но Шульдиха не интересуют записи Брэда. Он просто хочет порисовать, и ему нужен чистый листок бумаги, а в блокноте их полным-полно. Просто блокнотов у Брэда не один, не два и даже не десять. Он их любит. Можно даже сказать - коллекционирует. Такое пристрастие тоже как-то называется, но Шульдиха это тоже не интересует, он просто хочет рисовать. А карандаш принадлежит Фарфарелло, он любит красные карандаши. Потому что они красные, и оставляют след, похожий на кровь, и это всего-навсего красиво, не более и не менее.
Шульдиха это забавляет, но не интересует. Впрочем, то, что он рисует, его тоже не интересует, ему просто нравится сам процесс появления красных линий на белой бумаге именно в данный момент. И наслаждаться этим ему мешают тихие, но полные неприятной ему сейчас нетерпеливости щелчки мыши.
"Удалено - 75%"
Кроуфорду нечего делать, пока удаляются файлы, поэтому он смотрит на Шульдиха, укравшего со стола его блокнот и увлеченно рисующего. Рыжая его шевелюра падает на глаза, сегодня немец почему-то без банданы. За этим может быть какой-то подтекст. Ну, а может и не быть. Главное - это то поразительное спокойствие, с которым Брэд реагирует на то, что его личные записи находятся в чужих руках.
Но все гораздо проще - просто он знает, что Шульдиху они НЕ-ИН-ТЕ-РЕС-НЫ.
А еще ему лень почерк разбирать. Это Брэд тоже знает. Поэтому он и спокоен.
Мышка тихонько лежит на своем коврике - дремает. Сейчас ее не тревожит тонкая, нервная рука, и она пользуется этой передышкой. В комнате все неподвижно кроме скользящей по монитору синей полоски и быстро летающего над листочком бумаги карандаша в руке Шульдиха.
"Удалено - 86%"
Шульдих уже с минуту назад перестал рисовать и внимательно разглядывает то, что получилось. Отыскать в творчестве рыжего телепата смысл нет никакого смысла, даже если очень постараться, но Брэду внезапно ужасно хочется посмотреть, что же там такое. Он нарочно шевелит мышкой, чтобы отвлечь себя от таких глупых желаний. Все равно скоро Шульдих встанет с кресла, кинет блокнот ему на стол, зевнет и удалится вальяжной походкой, - возвращать Фарфу его карандаш. Это просто у него иногда бывает - прийти в кабинет Кроуфорда, забиться в угол на свое любимое - хотя все-таки Кроуфордово кресло, и рисовать какую-то бессмыслицу в Кроуфордовой же записной книжке.
Шульдих встает с кресла и подходит к столу, _кладет_ на него блокнот и пристально смотрит на Брэда кошачьими зеленоватыми глазами. Им не хватает только иногда вспыхивающего фосфорического отражения в глубине зрачка. Просто-таки очень не хватает.
"Кроуфорд, почему ты так любишь эти чертовы блокноты?"
Ленивая, мысленная реплика заставляет Брэда передернуться.
"Поиграем, Кроуфорд?"
"Чего ты хочешь, немец?"
"Удалено - 94%" - здесь полоска застывает надолго - файл попался слишком большой -, перекачивая килобайты информации в никуда. Из отправной точки в пустоту. Не оставив после себя ни следа, даже малейшего отпечатка где-то на блестящих платах жестких дисков. Полная аннигиляция. Уничтожение. Но это не уничтожение чего-то живого, так что в общем, ничего интересного. Никого не интересует.
Шульдих садится на край стола, игнорируя возмущенный взгляд оракула. Вот что у него получается блестяще - это игнорировать все, что касается его персоны, если ему это неинтересно. Узкая ладонь прижимает к столешнице черный блокнот, медленно подвигая его вперед.
Рука Кроуфорда дергается куда-то в сторону мышки, снова уснувшей на коврике, но остается на месте.
"Тебе нравится играть словами, Кроуфорд" - очередная мысленная реплика отдает равнодушием, простая констатация факта, давно известная и изученная. - "Я предлагаю тебе поиграть. В слова. Вот чего я хочу"
"Я тебя не понимаю"
"Нет, понимаешь." - на этот раз скука, все оттенки скуки - телепат обожает коллекционировать различные оттенки чувств. Правда, этому типу коллекционирования еще не придумали названия, но он есть. Его изобрел Шульдих. Может быть, все телепаты любят так делать, а может, только рыжий немец. Брэд не знает точно, и не уверен, что хочет знать. Ему хватает того, что Шульдих демонстрирует ему свои экземпляры чувств с фанатичностью настоящего коллекционера.
"Это будет простая игра, Кроуфорд."
"Правила?"
"Без правил" - усмехается Шульдих, смахивая набок челку. Бесполезное занятие, она сразу же падает на то же место, но это красиво, картинно - и ему нравится. А то, что Шульдиху нравится, его _интересует_. - "Без правил. А может, они появятся позже. Потом, не сейчас. Согласен?"
"Удалено - 99%"
Кроуфорд колеблется, тщательно скрывая эту медлительность за стеклами очков. Выбор у него есть, он может просто выставить Шульдиха за дверь и не морочить себе голову его играми без правил и рисунками в его блокноте Фарфовым карандашом. Интересно, а краски у Наги он тоже таскает? Скорее всего, нет. Шульдих не любит, когда ему ломают ребра, потому что Наги вряд ли собирается делиться с Шульдихом своими красками. Наги кое-чем тоже очень похож на немца - его тоже интересует то, что нравится.
Кроуфорд замечает, что слишком отвлекся, но телепат терпеливо ждет, не сводя с него кошачьих глаз. Ах да, выбор.
"Хорошо" - сдается Брэд, и на тонких губах немца появляется усмешка. Он всегда усмехается так...словно знает все наперед. Хотя это Кроуфорд оракул, и это ему известно будущее, и он может поклясться, что Шульдих его не читает.
"Удалено - 99%" - остается какой-то миллиметр, даже меньше - между синим и серым краем, тонкая-тонкая черточка белого, отделяющего "что-то" от "ничто".
"Так когда я узнаю, что мы начали игру?"
"Мы уже ее начали." - Шульдих еще раз довольно, по кошачьи улыбается, сползает со стола, зевает и вальяжной походкой идет к двери. - "Я пойду верну Фарфу карандаш...."
Дверь за ним закрывается. Кроуфорд в задумчивости шевелит мышкой, другой рукой притягивая свой блокнот, оставленный на столе телепатом, и открывает его на изрисованной странице.
Рисунок вполне в стиле Шульдиха - переплетения линий, зигзагов и закорючек, и нет никакой нужды искать там отсутствующий смысл. Пожалуй, если дать это психологу, то он...удивится. Кстати, для определения сумасшествия по рисункам тоже есть свое название. Но его Кроуфорд уж точно не знает и знать не хочет.
Он закрывает блокнот и откидывается назад, на спинку кресла.
Мышка с шуршанием подергивается на коврике. На мониторе появляется сообщение, сопровождаемое коротким неприятным вспиком:
"Ошибка. Выделенные файлы невозможно удалить."
***
Порой даже странно, на что может быть направлена наша заинтересованность.
Графология - наука о связи почерка и характера. Такое простое и запоминающееся слово, даже непонятно, как его можно каким-то образом забыть...
Листочки появлялись в разных местах. Чаще всего на его столе - подпихнутые под клавиатуру, заложенные между документов, приклеенные к столешнице. Иногда - пришпиленные кнопкой к двери в кабинет. Кроуфорд находил аккуратно сложенный листок даже в кармане своего пиджака, хотя не имел представления, как тот туда попал. Один раз он нашел на подоконнике бумажный самолетик, неловко, торопливо и неаккуратно сложенный и то ли заброшенный в окно, то ли нарочно оставленный там.
В другой раз он получал записки в маленьких конвертиках противно-розового цвета - немец был в своем репертуаре. И почти всегда это были листочки из записных книжек. На некоторых были пометки "адрес" или "номер телефона". Неосторожно вырванные откуда-то, так, что остались неровные края. Порой помятые, или нарочно скомканные. Плотная, белая, или наоборот, тонкая, почти прозрачная бумага. Бледные клеточки, четкие, ровные линейки, просто пустой белый листочек. Наклейки, явно взятые из стопки, лежащей на его рабочем столе - разноцветные, только вот розовых там не было. Были желтые, синие и зеленоватые. Шульдих явно предпочитал зеленые.
И на каждом из них было слово. Всего одно.
Единственное условие игры - слова.
Слова и условия...Условные правила. Игра словами...
***
Шульдиха бесконечно забавляют японские палочки для еды. Есть он ими не умеет, но обожает выводить других из себя, постукивая лакированными деревяшками друг о друга. Сухой, звонкий костяной звук. Совсем не напоминает клацанье мышки...
И так - других до нервного тика, до дрожи. Хочется схватить и переломать...превратить в мелкие деревянные обломки. И один из них обязательно, словно из мести, застрянет занозой в пальце.
Шульдих сам словно заноза...правда, не в пальце, а в гораздо менее приятном месте.
Фарфарелло от этого звука звереет, а Шульдих только ухмыляется.
Пальцы Кроуфорда держат ручку над чистым блокнотным листом. Рассеянно замершую ручку.
За Шульдихом, который ест мороженое, можно бесконечно долго наблюдать. Он ест его с подлинным удовольствием, нельзя оторвать взгляда от того, как он слизывает растаявшие на губах капли. Или хрустит вафельным стаканчиком. Или сгрызает шоколадную глазурь. Жмурясь довольно, словно кот. Только не хватает фосфорического блеска в зрачках...
Он любит фисташковое мороженое с шоколадным соусом. И клубничное с ванильным. И просто ванильное.
Шульдих любит мороженое.
Это очень странно.
Кроуфорд никак не может скрыть удивление за стеклами очков, а Шульдих только ухмыляется.
На чистом блокнотном листе появляются быстрые рассеянные строчки...
Шульдих бесконечно долго может сидеть на подоконнике и смотреть на высокое, равнодушное, грязно-серо-белое небо. Или на блекло-темно-синее, подсвеченное городским освещением...В такое время у него в глазах отражается что-то очень знакомое и понятное, но названия ему подыскать Кроуфорд не может. Он просто забыл это название...
Шульдих сидит на подоконнике часами, не шевелясь, потом по-кошачьи выгибает затекшую спину и соскальзывает вниз, ухмыляется и удаляется восвояси. Он может не произнести ни слова за это время, и чаще всего не произносит. Он даже не читает мысли, если судить по тому, что ни одной мысленной реплики от него не поступает. Кажется, он вообще не думает...
Кроуфорд делает опечатки в нужных ему записях, стук его клавиатуры становится рваным и порой замирает, словно ему мешает тишина.
А Шульдих только ухмыляется...
И уходит.
Кроуфорд рассеянно смотрит на исписанный листок, потом поправляет очки и вырывает его из блокнота.
Смятый комочек летит в корзину, а оракул раздраженно подпирает подбородок ладонью.
На столе лежит аккуратно сложенный листочек из того же блокнота.
***
По почерку можно определять и настроение.
Аккуратный, почти детский, округлый почерк. Хвостики букв загнуты кверху. Словно бы писали по прописи.
Неуверенность.
Ленивый, растянутый, немного небрежный, буква "м" размашистая, слегка напоминает букву "ш".
Ш - как Шульдих.
Несерьезность.
Резковатый, мелкий, неразборчивый, буквы - злыми, неровными черточками, почти печатные.
Ненависть.
Наконец, тонкий, изящный, даже грациозно-утонченный курсив.
Очарование?
Брэд понимает, что это роли - одним словом на бумаге, даже без заложенного в нем смысла. Просто надетые, отыгранные роли.
Рыжий телепат любит их менять. Вместо настроения - роли, вместо лица - маски, вместо души...
Да, а что вместо души у Шульдиха?..
А еще у него такие насмешливые, зеленые, кошачьи глаза. Удивительно красивые.
***
Кроуфорд любит играть написанными словами. Написанные слова - пойманы и заперты на бумаге, играть ими несложно, можно переставить, смешать, лишить смысла или скрыть внутри них что-то совершенно другое.
Это сложная игра, но в ней есть свои правила, о которых Кроуфорд никогда не упомянет. Слова недолговечны, и они не умеют помнить, тем более свои правила, которые записаны этими же словами. Парадоксально? Возможно, да...Нелогично? Конечно.
Шульдих играет словами произнесенными, которые по-настоящему свободны, эфемерны и изменчивы. Он, как бы это было ни парадоксально и нелогично, всегда помнит то, что говорит, и всегда помнит то, что говорят другие. Он не запоминает только написанное, потому что его нет смысла запоминать. Он предпочитает изъясняться кратко. Одним словом.
И еще он всегда играет без правил, потому что для его игры эти правила неписаны.
_Не записаны_
И еще - Шульдих никогда не говорит, что у него вместо души.
***
Самое любопытное - это то, сколько всего может уместиться в одном рыжем, вредном немце.
- Что это такое?! - голос Брэда... ммм, наверное, несколько озадаченный.
Рыжий смеется.
- Кроуфорд, я надеюсь, тебе не надо обьяснять, что такое кошка?
- Мяу.
Оракул откидывается на свое кресло и следит за расхаживающей по его столу рыжей кошкой, которая совершенно наглым образом сминает его записи. Блокнот, задетый кошачьей лапой, падает со стола, листочки его в падении взметаются белыми крылышками бабочки.
- Я понимаю, что это кошка. Что кошка делает на моем столе? Это твоя кошка?
- Мяу.
Шульдих забирает кошку со стола, и уносит в кресло, где садится в свое любимое - даже если оно Кроуфордово - кресло. Кошка жмурит желто-зеленые глаза и начинает оглушительно, по мнению Кроуфорда, мурлыкать.
- Нет, кошки не бывают чьи-то. - замечает Шульдих, поглаживая кошку по спине. - Кошки сами по себе, всегда. Даже если люди думают, что они должны кому-то принадлежать.
- Мяу.
Кошка подает голос, довольно жмурясь и трется о поглаживающую ее руку. Шульдих продолжает:
- Видишь, она никому не принадлежит, и я держу ее у себя на коленях, только потому что она сама разрешила мне. Кошки - очень загадочные создания, Кроуфорд. Они - не люди. Я не могу знать, что думает эта кошка, знаешь? А я бы очень хотел узнать, о чем она думает.
Брэд поднимает с пола блокнот и хмыкает.
- Думаешь, зачем мне знать? Кошка тоже так думает.
Кошка спрыгивает с коленей Шульдиха, и рыжий усмехается.
- Видишь, ей надоело. И она уходит, потому что она сама по себе.
Кошка запрыгивает на стол Кроуфорда. Ее привлекают шевелящиеся листы блокнота, когтистая лапка бьет по бумаге. Брэд молча отбирает у кошки свой блокнот, но на некоторых листах оказываются следы от когтей. Эта кошка очень напоминает ему Шульдиха - она тоже лезет к его вещам без спросу.
Кошка смотрит на него желто-зелеными глазами, в глубине которых - фосфорический отблеск. Шульдих поднимается с кресла и идет к двери.
- Оставь окно открытым, Кроуфорд, и она сама уйдет. Меня интересует, куда...
Обрывок фразы теряется за закрытой дверью.
Кроуфорд поднимается и открывает окно, некоторое время стоит, уперевшись ладонями в подоконник. Нас привлекает то, что интересует.
Сзади кошка увлеченно шуршит его бумагами. Ее они почему-то заинтересовали.
- Мяу...
***
У Шульдиха зеленые глаза.
Такая простая и непреложная истина - у рыжих поразительно часто бывают зеленые глаза. Но у него это словно приобретает какой-то новый, особенный смысл.
Да чушь все это, нету смысла.
Просто Кроуфорд постоянно ожидает, что увидит в этих глазах фосфорический кошачий отблеск. И ловит себя на том, что удивляется - почему его нет? Из-за того, возможно, что лучик света просто тонет в черных расширенных провалах его зрачков?
Он что-то принимает, может быть, колется - иначе с чего у него всегда были бы такие расширенные зрачки? Вокруг которых - только узким кольцом изумрудно-лиственно-золотистое зеленое.
Кажется, в физике есть такой термин - "абсолютный черный цвет".
Вот такие у Шульдиха зрачки. Ужасно жалко, что внутри нету прозрачно-призрачного зеленоватого кошачьего блеска.
Кроуфорд смотрит на исписанный бредом блокнотный листок, но не вырывает его. Оставляет блокнот на столе. Уходит, прикрывая дверь кабинета. На блокнот моментально набрасывается заблудившийся, запутавшийся в занавесках ветер, и треплет белые листочки.
Дверь снова приоткрывается, и Брэд быстро засовывает блокнот в карман. Здесь ни у кого нету уважения к чужой собственности.
***
Шульдих снова сидит на том же месте.
В углу, в кресле, накручивает на запястье отвратительно-яичную бандану. Рыжие пламенные волосы свисают перед глазами, но ему не мешает. Только глаза - зелено-золото-листопадные - поблескивают сквозь эту завесу.
- Ты не любишь играть, Кроуфорд?
Брэд поднимает глаза от книги. Да, для разнообразия иногда можно и почитать. Шульдих сидит здесь уже час - никогда не устает протирать свое любимое кресло.
- Я не люблю игры по чужим правилам. - ровно отвечает он, переворачивая страницу. Строчки перед глазами прыгают, играют в догонялки, перестановку слов. Что-то о лунной теплой летней ночи, в которой снятся странные сны, и реальность смазывается акварельным мокрым рисунком. После нескольких часов, проведенных за компьютером, странно, что он еще различает буквы.
И отдельные слова.
Шульдих иронически вздергивает бровь, затем ерошит огненные волосы рукой.
- Там нет правил, Кроуфорд.
Какая бредовая затея...играть с Шульдихом. Он все равно выигрывает, когда играет в свои игры. Ему без разницы, играет ли в игру кто-нибудь еще, или не играет...Главное, что он может с уверенностью сказать, что выйдет победителем. Интересно, можно ли считать в этом плане Шульдиха оракулом?
Кроуфорд в этом сомневается. Может, стоит спросить у Шульдиха мысленно? Вслух не хочется...Он слишком хорошо играет произнесенными словами.
"Я люблю клубнику," - переливается мечтательными оттенками мысленная реплика рыжего. - "Клубнику со сливками. Ты любишь, Кроуфорд?"
Еще бы ему не нравилась клубника. Она красного цвета, а Кроуфорд слишком хорошо помнит Фарфарелло, который в очередной раз украсил себя порезами. Шульдих тогда все восторгался тем, что красное на белом смотрится отлично. Он вообще восторгался всем невовремя, есть у него такая привычка, ужасно раздражающая, как он сам в целом. Что поделать, ему это нравится, ему это интересно.
Буквы гоняются друг за дружкой по белоснежной странице. Кроуфорд щурится и трет глаза - от усталости они горят, а буквы кажутся маленькими алыми капельками. Конечно, они черные. Просто черные.
Абсолютная чернота.
"Ты признаешь свое поражение?" - любопытствует лениво Шульдих, уже напрочь забыв, что он спрашивал насчет клубники. У него это очень легко получается - прыгать от одного предмета к другому. - "Ты не _не любишь_ играть по чужим правилам..."
Кроуфорд смотрит на него без выражения. За стеклами очков это очень просто сделать. Говорят, что очки делают взгляд беззащитным, но на самом деле люди просто не замечают силы прозрачной стены, которая возникает между тобой и собеседником. Вот только если твой собеседник предпочитает не обращать внимания на эту стену...
"...ты не умеешь играть по чужим правилам."
"А ты умеешь?"
Шульдих начинает аккуратно перекладывать стопку блокнотов из одного края стола на другой. Синий на черный, на черный еще один черный, сверху коричневый...
"А я играю без правил. Ты так тоже не умеешь."
...а на коврике возле компьютера спит мышка. Те файлы пришлось стирать вручную, потому что в основе была какая-то ошибка, и Кроуфорд нащелкался ею до щелканья в ушах. Шульдих бы не оценил этого. Разве что присоединил бы к своей коллекции чувств новый оттенок крайнего раздражения...
"Кроуфорд, ты мне не ответил, почему так любишь блокноты."
Можно подумать, что это его интересует.
Шульдиха интересует только то, что ему нравится, а что ему не нравится, он забывает, перемешивает, искажает и оставляет другим разбираться в изломанных, перекрученных красных линиях. Просто-таки мечта психолога. Один блокнот из стопки - раз, два, три...семь штук - соскальзывает и раскрывается на странице, полностью покрытой росчерками красного карандаша. Шульдих довольно вздыхает.
"А еще красные розы на белом...тоже красиво. Лучше всего, если на атласе...или шелке. Знаешь, если рассыпать розовые лепестки по белоснежных простынях..."
Мысль почему-то обрывается и Шульдих поднимает голову, смотрит мимо - сквозь - Брэда в окно, на красивое вечернее небо.
"...или вишенки на торте."
Да, Шульдих сластена. Брэд досадливо снимает очки и начинает массировать веки. Немец мог бы посмеяться, но он слишком занят своими размышлениями. Заинтересован он в бредовых размышлениях, тут уж ничего не поделаешь. Можно выгнать его отсюда, если начать работать и щелкать мышкой, но у Кроуфорда слишком болят глаза. Он не желает предвидеть, сколько еще пробудет здесь Шульдих. Тогда будет болеть еще и голова, а если окажется, что телепат желает еще и рисовать?..
"Знаешь, Кроуфорд...эти твои блокноты мне что-то напоминают. Вернее, листы из блокнота. Они похожи на крылышки бабочек, которых пришпилили к черной обложке. Совсем белые."
Кроуфорд надевает очки, пропускает сквозь них изумленный взгляд, который становится просто недоуменным, и после этого адресует взгляд Шульдиху. Поэтический оттенок - откуда он заполучил такой в свою коллекцию?
"А на белых крыльях бабочек великолепно смотрится красное..." - заканчивает Шульдих, потягивается гибко, по-кошачьи всем телом, и адресует ответный взгляд Брэду. - "И бабочек так легко поймать, правда?"
Кроуфорд любопытно смотрит на блокнот, на изломанные линии, и внезапно заключает, что на этот раз Шульдих прав. Красное на белом выглядит красиво.
Телепат смотрит на него, и в его глазах внезапно мелькает тот самый фосфорический блеск, которого ему раньше так недоставало.
Да чушь все это. Просто глаза сильно болят, и скорее всего, вскоре все равно начнет болеть голова.
Шульдих соскальзывает со стола, прихватив с собой один блокнот, и улыбается, прежде чем уйти.
"Бабочки, которых пришпилили, уже никуда не взлетят, Брэд..."
Нет, наверное, ему показалось. Примерещилось. Примерещилась белая бабочка, спорхнувшая со стола и вылетевшая в окно, как раз, когда ветер подул сильнее и занавеска затрепетала белым крылом. И примерещилось "Брэд" от Шульдиха.
На столе остается открытый блокнот - другой, в котором аккуратно записано много тайн Брэда Кроуфорда, которые он никому и никогда не рассказал бы. Шульдих взял один почти такой же, но вряд ли удосужится разбирать мелкий почерк, скорее всего, просто снова начнет рисовать, думая о бабочках, розах, вишенках и шелке.
Кроуфорд листает исписанный блокнот, словно что-то ища.
На предпоследней, чистой странице, поверх каких-то дат, красным карандашом, почерк из роли "небрежность", пара слов. "Завтра в 2:55."
***
Ветер с шелестом перебирает листы записной книжки, лежащей на столе.
Листы, покрытые какими-то словами, из какой-то ненаписанной книги. Главные герои уже давно запутались и не знают, что у них вместо души - вот такая незадача.
Только один листок, изрисованный красными линиями, ветер треплет особенно долго.
Белые листочки, словно крылышки бабочки, трепещут - одно крыло в красных узорах, остальные или белые, или исписанные мелким, аккуратным почерком.
А все остальное в комнате неподвижно. Кроме еще занавесок, которые развевает тот же заблудившийся, и запутавшийся в них ветер...
Да еще на часах дрожат стрелки, которые словно споткнулись на своем вечном круговом пути. Без пяти три...
На столе лежит вырванный из блокнота листок, придавленный уголком мышки.
На листке быстрым, рваным почерком написано имя .
END
(с) Starfire
Это вообще не в моем стиле. Просто все три этапа, в которые я его писала, у меня было совершенно сумасшедшее настроение, свалившееся ниоткуда, и я с кривой ухмылкой писала.
Изначально он писался, как подарок Йосей, но после того, как я его перечитала - только если она этого захочет.
Вот только умоляю, смысла не ищите.
Любители Брэда, любители Шульдиха. Простите великодушно. Я лучше удавлюсь сама. *нервный хихик*
Название: "Листы из блокнота"
Фэндом: Белый Крест
Рейтинг: PG
Пэйринг: Брэд/Шульдих
Саммари: история о блокнотах, бабочках, красных карандашах, компьютерной мышке, розах, сливках, клубнике, кошках, деревянных палочках, мороженом, опять о блокнотах, играх и конечно же, о СЛОВАХ.
Ворнинг: если вам нравится
Просьба: Повторюсь. Смысла только не ищите, а?..
читать***
Ветер с тихим шелестом перебирает листы записной книжки, лежащей на столе.
Листает, читая обрывки каких-то фраз, какие-то растерянные, лишенные смысла слова.
Рассеянно теребит один листок, на котором - красным карандашом какие-то резкие линии, легшие на бумагу мучительными, или вернее - замученными изломами.
Рядом с блокнотом на столе лежит небрежно оставленная кем-то ручка.
В кабинете пусто. Все вещи неподвижные, спокойные и важные - от них веет напускной солидностью и тяжелой, массивной элегантностью. Все словно бы застыло, остановилось, даже на часах почему-то без пяти три, и секундная стрелка лишь дрожит мелкой конвульсивной дрожью, но не двигается с места. Только ветер треплет листочки записной книжки и развевает прозрачные белые занавески, внося штрих легкомысленного движения.
Листочки трепещут, словно крылышки белых бабочек.
Одно крыло - с красным узором, который кто-то нарисовал. Нарисовал просто так, потому что это красиво - красное на белом, что бы оно ни означало.
Кровь на снегу.
Алые розы на белом шелке.
Клубника со сливками.
Вишенка на вершине белого торта.
Красное - на белом, не наоборот. Не невинное белое на красном, а яркие штрихи на чистом, отстраненном фоне бумаги. Или может, не бумаги, а крыльев бабочки. Их порой трудно различить - бумагу и бабочек. И бумага, и бабочки - белые...
Ветер треплет белые листочки.
Тихо шуршат крылышки белой бабочки, которая не может взлететь с этого стола и покинуть царство неподвижности.
Ветер развевает прозрачные занавески...
***
Кроуфорд всегда любил записные книжки. Компьютеры, несмотря на всю их надежность, не давали того ощущения власти, которое появлялось, когда ручка запечатлевала на гладкой плотной бумаге пойманные в полете слова или короткие, отрывистые, сухие цифры. Конечно, они тоже могли быть недолговечными, но в отличии от символов на экране записанные были материальными. В некотором смысле, даже живыми.
Только...плененными.
Тихие щелчки мышки сопровождали отметки-галочки рядом с ненужными файлами.
"Delete"
"ОК".
На экране медленно начала заполняться синяя полоска.
"Удалено - 3 %"
Для того, чтобы уничтожить записанное, нужно было действие. Вырвать листок из блокнота, скомкать его, смять, разорвать в мелкие кусочки, выбросить или сжечь. Воздействовать на него.
Руками, конечно же.
Мышка нетерпеливо пощелкивает, ездит туда-сюда по коврику, направляемая нервной рукой.
"Удалено - 15%"
Брэд Кроуфорд никогда не рисковал. Все важные и нужные ему записи хранились в секретных древах файлов, надежно запаролированные. Доступ к ним был только у него, и он один знал, как снять сложную систему защиты и добраться до той информации, которая помогала дергать за веревочки, управлять, манипулировать, и - чего скрывать правду от себя? - чувствовать себя Богом.
Но это было из разряда "важное и нужное".
А настоящее - то, что было просто живым - он всегда писал в записных книжках. Тонким, быстрым, мелким почерком на гладкой белоснежной бумаге. Никаких линеек или клеточек - слишком похожи на прутья клеток, настоящих клеток. Плен на бумаге должен выглядеть скорее видимостью свободы. Почерк...ох, да. Глядя на этот экономный, аккуратный почерк каждый мог бы сделать вывод о его характере. Это, конечно же, если бы кто-то читал его записи.
Если бы он позволил кому-то их читать. Есть еще такая наука, по которой определяется характер, тип личности и даже настроение человека по почерку.
Кроуфорд никогда не мог вспомнить, как она называется, как ни пытался, хотя когда-то знал - это он помнил точно. Он несколько раз собирался найти это слово, но всякий раз забывал. Оно вылетало из головы, как все, что не было записанным на листе бумаги.
Всем, что не было...
"Удалено - 38 %"
Плененным.
Или подводит быстродействие компьютера, или просто слишком много этих нематериальных, бесплотных файлов, которые - только поток ярких символов на мониторе, за которыми - ничего и все одновременно.
Как раз этим - ничем и всем - они и были сходны с записанным. И, пожалуй, только этим.
Мышка пощелкивает, подрагивает на коврике.
"Кроуфорд, не щелкай...надоел..."
Брови Брэда на миг сдвигаются к переносице, мышка замирает на коврике. Синяя полоска удаленной информации на мониторе понемногу подбирается к половине, незаметно но упорно, постоянно и даже как-то неотвратимо. Такая убийственная, садистская медлительность.
"Удалено - 49%"
Шульдих сидит, забившись в кресло в углу, и низко склонив рыжеволосую голову. Его длинные, тонкие пальцы легонько сжимают простой красный карандаш, которым он быстро чертит что-то в небольшом блокноте. Блокнот он держит в другой руке, прижимая к коленкам, чтобы он не сдвигался в сторону.
Мышка снова нервозно ерзает туда-сюда по коврику.
"Удалено - 50%"
Он спокойно слушает совершенно дикую музыку на совершенно дикой громкости, но его раздражает тихое, едва слышное, напряженно-нетерпеливое пощелкивание маленького ручного манипулятора с длинным проводом-хвостом. Сотканный из парадоксов рыжий немец.
Красный карандаш вырисовывает какой-то замысловатый, ломкий узор, который постепенно складывается в бессмысленный хаос линий, полукружий и завитков. Просто картина сознания, ну да, конечно. А блокнот, кстати, принадлежит Брэду. И там полно его записей - не зашифрованных, не закрытых никакими паролями. Но Шульдиха не интересуют записи Брэда. Он просто хочет порисовать, и ему нужен чистый листок бумаги, а в блокноте их полным-полно. Просто блокнотов у Брэда не один, не два и даже не десять. Он их любит. Можно даже сказать - коллекционирует. Такое пристрастие тоже как-то называется, но Шульдиха это тоже не интересует, он просто хочет рисовать. А карандаш принадлежит Фарфарелло, он любит красные карандаши. Потому что они красные, и оставляют след, похожий на кровь, и это всего-навсего красиво, не более и не менее.
Шульдиха это забавляет, но не интересует. Впрочем, то, что он рисует, его тоже не интересует, ему просто нравится сам процесс появления красных линий на белой бумаге именно в данный момент. И наслаждаться этим ему мешают тихие, но полные неприятной ему сейчас нетерпеливости щелчки мыши.
"Удалено - 75%"
Кроуфорду нечего делать, пока удаляются файлы, поэтому он смотрит на Шульдиха, укравшего со стола его блокнот и увлеченно рисующего. Рыжая его шевелюра падает на глаза, сегодня немец почему-то без банданы. За этим может быть какой-то подтекст. Ну, а может и не быть. Главное - это то поразительное спокойствие, с которым Брэд реагирует на то, что его личные записи находятся в чужих руках.
Но все гораздо проще - просто он знает, что Шульдиху они НЕ-ИН-ТЕ-РЕС-НЫ.
А еще ему лень почерк разбирать. Это Брэд тоже знает. Поэтому он и спокоен.
Мышка тихонько лежит на своем коврике - дремает. Сейчас ее не тревожит тонкая, нервная рука, и она пользуется этой передышкой. В комнате все неподвижно кроме скользящей по монитору синей полоски и быстро летающего над листочком бумаги карандаша в руке Шульдиха.
"Удалено - 86%"
Шульдих уже с минуту назад перестал рисовать и внимательно разглядывает то, что получилось. Отыскать в творчестве рыжего телепата смысл нет никакого смысла, даже если очень постараться, но Брэду внезапно ужасно хочется посмотреть, что же там такое. Он нарочно шевелит мышкой, чтобы отвлечь себя от таких глупых желаний. Все равно скоро Шульдих встанет с кресла, кинет блокнот ему на стол, зевнет и удалится вальяжной походкой, - возвращать Фарфу его карандаш. Это просто у него иногда бывает - прийти в кабинет Кроуфорда, забиться в угол на свое любимое - хотя все-таки Кроуфордово кресло, и рисовать какую-то бессмыслицу в Кроуфордовой же записной книжке.
Шульдих встает с кресла и подходит к столу, _кладет_ на него блокнот и пристально смотрит на Брэда кошачьими зеленоватыми глазами. Им не хватает только иногда вспыхивающего фосфорического отражения в глубине зрачка. Просто-таки очень не хватает.
"Кроуфорд, почему ты так любишь эти чертовы блокноты?"
Ленивая, мысленная реплика заставляет Брэда передернуться.
"Поиграем, Кроуфорд?"
"Чего ты хочешь, немец?"
"Удалено - 94%" - здесь полоска застывает надолго - файл попался слишком большой -, перекачивая килобайты информации в никуда. Из отправной точки в пустоту. Не оставив после себя ни следа, даже малейшего отпечатка где-то на блестящих платах жестких дисков. Полная аннигиляция. Уничтожение. Но это не уничтожение чего-то живого, так что в общем, ничего интересного. Никого не интересует.
Шульдих садится на край стола, игнорируя возмущенный взгляд оракула. Вот что у него получается блестяще - это игнорировать все, что касается его персоны, если ему это неинтересно. Узкая ладонь прижимает к столешнице черный блокнот, медленно подвигая его вперед.
Рука Кроуфорда дергается куда-то в сторону мышки, снова уснувшей на коврике, но остается на месте.
"Тебе нравится играть словами, Кроуфорд" - очередная мысленная реплика отдает равнодушием, простая констатация факта, давно известная и изученная. - "Я предлагаю тебе поиграть. В слова. Вот чего я хочу"
"Я тебя не понимаю"
"Нет, понимаешь." - на этот раз скука, все оттенки скуки - телепат обожает коллекционировать различные оттенки чувств. Правда, этому типу коллекционирования еще не придумали названия, но он есть. Его изобрел Шульдих. Может быть, все телепаты любят так делать, а может, только рыжий немец. Брэд не знает точно, и не уверен, что хочет знать. Ему хватает того, что Шульдих демонстрирует ему свои экземпляры чувств с фанатичностью настоящего коллекционера.
"Это будет простая игра, Кроуфорд."
"Правила?"
"Без правил" - усмехается Шульдих, смахивая набок челку. Бесполезное занятие, она сразу же падает на то же место, но это красиво, картинно - и ему нравится. А то, что Шульдиху нравится, его _интересует_. - "Без правил. А может, они появятся позже. Потом, не сейчас. Согласен?"
"Удалено - 99%"
Кроуфорд колеблется, тщательно скрывая эту медлительность за стеклами очков. Выбор у него есть, он может просто выставить Шульдиха за дверь и не морочить себе голову его играми без правил и рисунками в его блокноте Фарфовым карандашом. Интересно, а краски у Наги он тоже таскает? Скорее всего, нет. Шульдих не любит, когда ему ломают ребра, потому что Наги вряд ли собирается делиться с Шульдихом своими красками. Наги кое-чем тоже очень похож на немца - его тоже интересует то, что нравится.
Кроуфорд замечает, что слишком отвлекся, но телепат терпеливо ждет, не сводя с него кошачьих глаз. Ах да, выбор.
"Хорошо" - сдается Брэд, и на тонких губах немца появляется усмешка. Он всегда усмехается так...словно знает все наперед. Хотя это Кроуфорд оракул, и это ему известно будущее, и он может поклясться, что Шульдих его не читает.
"Удалено - 99%" - остается какой-то миллиметр, даже меньше - между синим и серым краем, тонкая-тонкая черточка белого, отделяющего "что-то" от "ничто".
"Так когда я узнаю, что мы начали игру?"
"Мы уже ее начали." - Шульдих еще раз довольно, по кошачьи улыбается, сползает со стола, зевает и вальяжной походкой идет к двери. - "Я пойду верну Фарфу карандаш...."
Дверь за ним закрывается. Кроуфорд в задумчивости шевелит мышкой, другой рукой притягивая свой блокнот, оставленный на столе телепатом, и открывает его на изрисованной странице.
Рисунок вполне в стиле Шульдиха - переплетения линий, зигзагов и закорючек, и нет никакой нужды искать там отсутствующий смысл. Пожалуй, если дать это психологу, то он...удивится. Кстати, для определения сумасшествия по рисункам тоже есть свое название. Но его Кроуфорд уж точно не знает и знать не хочет.
Он закрывает блокнот и откидывается назад, на спинку кресла.
Мышка с шуршанием подергивается на коврике. На мониторе появляется сообщение, сопровождаемое коротким неприятным вспиком:
"Ошибка. Выделенные файлы невозможно удалить."
***
Порой даже странно, на что может быть направлена наша заинтересованность.
Графология - наука о связи почерка и характера. Такое простое и запоминающееся слово, даже непонятно, как его можно каким-то образом забыть...
Листочки появлялись в разных местах. Чаще всего на его столе - подпихнутые под клавиатуру, заложенные между документов, приклеенные к столешнице. Иногда - пришпиленные кнопкой к двери в кабинет. Кроуфорд находил аккуратно сложенный листок даже в кармане своего пиджака, хотя не имел представления, как тот туда попал. Один раз он нашел на подоконнике бумажный самолетик, неловко, торопливо и неаккуратно сложенный и то ли заброшенный в окно, то ли нарочно оставленный там.
В другой раз он получал записки в маленьких конвертиках противно-розового цвета - немец был в своем репертуаре. И почти всегда это были листочки из записных книжек. На некоторых были пометки "адрес" или "номер телефона". Неосторожно вырванные откуда-то, так, что остались неровные края. Порой помятые, или нарочно скомканные. Плотная, белая, или наоборот, тонкая, почти прозрачная бумага. Бледные клеточки, четкие, ровные линейки, просто пустой белый листочек. Наклейки, явно взятые из стопки, лежащей на его рабочем столе - разноцветные, только вот розовых там не было. Были желтые, синие и зеленоватые. Шульдих явно предпочитал зеленые.
И на каждом из них было слово. Всего одно.
Единственное условие игры - слова.
Слова и условия...Условные правила. Игра словами...
***
Шульдиха бесконечно забавляют японские палочки для еды. Есть он ими не умеет, но обожает выводить других из себя, постукивая лакированными деревяшками друг о друга. Сухой, звонкий костяной звук. Совсем не напоминает клацанье мышки...
И так - других до нервного тика, до дрожи. Хочется схватить и переломать...превратить в мелкие деревянные обломки. И один из них обязательно, словно из мести, застрянет занозой в пальце.
Шульдих сам словно заноза...правда, не в пальце, а в гораздо менее приятном месте.
Фарфарелло от этого звука звереет, а Шульдих только ухмыляется.
Пальцы Кроуфорда держат ручку над чистым блокнотным листом. Рассеянно замершую ручку.
За Шульдихом, который ест мороженое, можно бесконечно долго наблюдать. Он ест его с подлинным удовольствием, нельзя оторвать взгляда от того, как он слизывает растаявшие на губах капли. Или хрустит вафельным стаканчиком. Или сгрызает шоколадную глазурь. Жмурясь довольно, словно кот. Только не хватает фосфорического блеска в зрачках...
Он любит фисташковое мороженое с шоколадным соусом. И клубничное с ванильным. И просто ванильное.
Шульдих любит мороженое.
Это очень странно.
Кроуфорд никак не может скрыть удивление за стеклами очков, а Шульдих только ухмыляется.
На чистом блокнотном листе появляются быстрые рассеянные строчки...
Шульдих бесконечно долго может сидеть на подоконнике и смотреть на высокое, равнодушное, грязно-серо-белое небо. Или на блекло-темно-синее, подсвеченное городским освещением...В такое время у него в глазах отражается что-то очень знакомое и понятное, но названия ему подыскать Кроуфорд не может. Он просто забыл это название...
Шульдих сидит на подоконнике часами, не шевелясь, потом по-кошачьи выгибает затекшую спину и соскальзывает вниз, ухмыляется и удаляется восвояси. Он может не произнести ни слова за это время, и чаще всего не произносит. Он даже не читает мысли, если судить по тому, что ни одной мысленной реплики от него не поступает. Кажется, он вообще не думает...
Кроуфорд делает опечатки в нужных ему записях, стук его клавиатуры становится рваным и порой замирает, словно ему мешает тишина.
А Шульдих только ухмыляется...
И уходит.
Кроуфорд рассеянно смотрит на исписанный листок, потом поправляет очки и вырывает его из блокнота.
Смятый комочек летит в корзину, а оракул раздраженно подпирает подбородок ладонью.
На столе лежит аккуратно сложенный листочек из того же блокнота.
***
По почерку можно определять и настроение.
Аккуратный, почти детский, округлый почерк. Хвостики букв загнуты кверху. Словно бы писали по прописи.
Неуверенность.
Ленивый, растянутый, немного небрежный, буква "м" размашистая, слегка напоминает букву "ш".
Ш - как Шульдих.
Несерьезность.
Резковатый, мелкий, неразборчивый, буквы - злыми, неровными черточками, почти печатные.
Ненависть.
Наконец, тонкий, изящный, даже грациозно-утонченный курсив.
Очарование?
Брэд понимает, что это роли - одним словом на бумаге, даже без заложенного в нем смысла. Просто надетые, отыгранные роли.
Рыжий телепат любит их менять. Вместо настроения - роли, вместо лица - маски, вместо души...
Да, а что вместо души у Шульдиха?..
А еще у него такие насмешливые, зеленые, кошачьи глаза. Удивительно красивые.
***
Кроуфорд любит играть написанными словами. Написанные слова - пойманы и заперты на бумаге, играть ими несложно, можно переставить, смешать, лишить смысла или скрыть внутри них что-то совершенно другое.
Это сложная игра, но в ней есть свои правила, о которых Кроуфорд никогда не упомянет. Слова недолговечны, и они не умеют помнить, тем более свои правила, которые записаны этими же словами. Парадоксально? Возможно, да...Нелогично? Конечно.
Шульдих играет словами произнесенными, которые по-настоящему свободны, эфемерны и изменчивы. Он, как бы это было ни парадоксально и нелогично, всегда помнит то, что говорит, и всегда помнит то, что говорят другие. Он не запоминает только написанное, потому что его нет смысла запоминать. Он предпочитает изъясняться кратко. Одним словом.
И еще он всегда играет без правил, потому что для его игры эти правила неписаны.
_Не записаны_
И еще - Шульдих никогда не говорит, что у него вместо души.
***
Самое любопытное - это то, сколько всего может уместиться в одном рыжем, вредном немце.
- Что это такое?! - голос Брэда... ммм, наверное, несколько озадаченный.
Рыжий смеется.
- Кроуфорд, я надеюсь, тебе не надо обьяснять, что такое кошка?
- Мяу.
Оракул откидывается на свое кресло и следит за расхаживающей по его столу рыжей кошкой, которая совершенно наглым образом сминает его записи. Блокнот, задетый кошачьей лапой, падает со стола, листочки его в падении взметаются белыми крылышками бабочки.
- Я понимаю, что это кошка. Что кошка делает на моем столе? Это твоя кошка?
- Мяу.
Шульдих забирает кошку со стола, и уносит в кресло, где садится в свое любимое - даже если оно Кроуфордово - кресло. Кошка жмурит желто-зеленые глаза и начинает оглушительно, по мнению Кроуфорда, мурлыкать.
- Нет, кошки не бывают чьи-то. - замечает Шульдих, поглаживая кошку по спине. - Кошки сами по себе, всегда. Даже если люди думают, что они должны кому-то принадлежать.
- Мяу.
Кошка подает голос, довольно жмурясь и трется о поглаживающую ее руку. Шульдих продолжает:
- Видишь, она никому не принадлежит, и я держу ее у себя на коленях, только потому что она сама разрешила мне. Кошки - очень загадочные создания, Кроуфорд. Они - не люди. Я не могу знать, что думает эта кошка, знаешь? А я бы очень хотел узнать, о чем она думает.
Брэд поднимает с пола блокнот и хмыкает.
- Думаешь, зачем мне знать? Кошка тоже так думает.
Кошка спрыгивает с коленей Шульдиха, и рыжий усмехается.
- Видишь, ей надоело. И она уходит, потому что она сама по себе.
Кошка запрыгивает на стол Кроуфорда. Ее привлекают шевелящиеся листы блокнота, когтистая лапка бьет по бумаге. Брэд молча отбирает у кошки свой блокнот, но на некоторых листах оказываются следы от когтей. Эта кошка очень напоминает ему Шульдиха - она тоже лезет к его вещам без спросу.
Кошка смотрит на него желто-зелеными глазами, в глубине которых - фосфорический отблеск. Шульдих поднимается с кресла и идет к двери.
- Оставь окно открытым, Кроуфорд, и она сама уйдет. Меня интересует, куда...
Обрывок фразы теряется за закрытой дверью.
Кроуфорд поднимается и открывает окно, некоторое время стоит, уперевшись ладонями в подоконник. Нас привлекает то, что интересует.
Сзади кошка увлеченно шуршит его бумагами. Ее они почему-то заинтересовали.
- Мяу...
***
У Шульдиха зеленые глаза.
Такая простая и непреложная истина - у рыжих поразительно часто бывают зеленые глаза. Но у него это словно приобретает какой-то новый, особенный смысл.
Да чушь все это, нету смысла.
Просто Кроуфорд постоянно ожидает, что увидит в этих глазах фосфорический кошачий отблеск. И ловит себя на том, что удивляется - почему его нет? Из-за того, возможно, что лучик света просто тонет в черных расширенных провалах его зрачков?
Он что-то принимает, может быть, колется - иначе с чего у него всегда были бы такие расширенные зрачки? Вокруг которых - только узким кольцом изумрудно-лиственно-золотистое зеленое.
Кажется, в физике есть такой термин - "абсолютный черный цвет".
Вот такие у Шульдиха зрачки. Ужасно жалко, что внутри нету прозрачно-призрачного зеленоватого кошачьего блеска.
Кроуфорд смотрит на исписанный бредом блокнотный листок, но не вырывает его. Оставляет блокнот на столе. Уходит, прикрывая дверь кабинета. На блокнот моментально набрасывается заблудившийся, запутавшийся в занавесках ветер, и треплет белые листочки.
Дверь снова приоткрывается, и Брэд быстро засовывает блокнот в карман. Здесь ни у кого нету уважения к чужой собственности.
***
Шульдих снова сидит на том же месте.
В углу, в кресле, накручивает на запястье отвратительно-яичную бандану. Рыжие пламенные волосы свисают перед глазами, но ему не мешает. Только глаза - зелено-золото-листопадные - поблескивают сквозь эту завесу.
- Ты не любишь играть, Кроуфорд?
Брэд поднимает глаза от книги. Да, для разнообразия иногда можно и почитать. Шульдих сидит здесь уже час - никогда не устает протирать свое любимое кресло.
- Я не люблю игры по чужим правилам. - ровно отвечает он, переворачивая страницу. Строчки перед глазами прыгают, играют в догонялки, перестановку слов. Что-то о лунной теплой летней ночи, в которой снятся странные сны, и реальность смазывается акварельным мокрым рисунком. После нескольких часов, проведенных за компьютером, странно, что он еще различает буквы.
И отдельные слова.
Шульдих иронически вздергивает бровь, затем ерошит огненные волосы рукой.
- Там нет правил, Кроуфорд.
Какая бредовая затея...играть с Шульдихом. Он все равно выигрывает, когда играет в свои игры. Ему без разницы, играет ли в игру кто-нибудь еще, или не играет...Главное, что он может с уверенностью сказать, что выйдет победителем. Интересно, можно ли считать в этом плане Шульдиха оракулом?
Кроуфорд в этом сомневается. Может, стоит спросить у Шульдиха мысленно? Вслух не хочется...Он слишком хорошо играет произнесенными словами.
"Я люблю клубнику," - переливается мечтательными оттенками мысленная реплика рыжего. - "Клубнику со сливками. Ты любишь, Кроуфорд?"
Еще бы ему не нравилась клубника. Она красного цвета, а Кроуфорд слишком хорошо помнит Фарфарелло, который в очередной раз украсил себя порезами. Шульдих тогда все восторгался тем, что красное на белом смотрится отлично. Он вообще восторгался всем невовремя, есть у него такая привычка, ужасно раздражающая, как он сам в целом. Что поделать, ему это нравится, ему это интересно.
Буквы гоняются друг за дружкой по белоснежной странице. Кроуфорд щурится и трет глаза - от усталости они горят, а буквы кажутся маленькими алыми капельками. Конечно, они черные. Просто черные.
Абсолютная чернота.
"Ты признаешь свое поражение?" - любопытствует лениво Шульдих, уже напрочь забыв, что он спрашивал насчет клубники. У него это очень легко получается - прыгать от одного предмета к другому. - "Ты не _не любишь_ играть по чужим правилам..."
Кроуфорд смотрит на него без выражения. За стеклами очков это очень просто сделать. Говорят, что очки делают взгляд беззащитным, но на самом деле люди просто не замечают силы прозрачной стены, которая возникает между тобой и собеседником. Вот только если твой собеседник предпочитает не обращать внимания на эту стену...
"...ты не умеешь играть по чужим правилам."
"А ты умеешь?"
Шульдих начинает аккуратно перекладывать стопку блокнотов из одного края стола на другой. Синий на черный, на черный еще один черный, сверху коричневый...
"А я играю без правил. Ты так тоже не умеешь."
...а на коврике возле компьютера спит мышка. Те файлы пришлось стирать вручную, потому что в основе была какая-то ошибка, и Кроуфорд нащелкался ею до щелканья в ушах. Шульдих бы не оценил этого. Разве что присоединил бы к своей коллекции чувств новый оттенок крайнего раздражения...
"Кроуфорд, ты мне не ответил, почему так любишь блокноты."
Можно подумать, что это его интересует.
Шульдиха интересует только то, что ему нравится, а что ему не нравится, он забывает, перемешивает, искажает и оставляет другим разбираться в изломанных, перекрученных красных линиях. Просто-таки мечта психолога. Один блокнот из стопки - раз, два, три...семь штук - соскальзывает и раскрывается на странице, полностью покрытой росчерками красного карандаша. Шульдих довольно вздыхает.
"А еще красные розы на белом...тоже красиво. Лучше всего, если на атласе...или шелке. Знаешь, если рассыпать розовые лепестки по белоснежных простынях..."
Мысль почему-то обрывается и Шульдих поднимает голову, смотрит мимо - сквозь - Брэда в окно, на красивое вечернее небо.
"...или вишенки на торте."
Да, Шульдих сластена. Брэд досадливо снимает очки и начинает массировать веки. Немец мог бы посмеяться, но он слишком занят своими размышлениями. Заинтересован он в бредовых размышлениях, тут уж ничего не поделаешь. Можно выгнать его отсюда, если начать работать и щелкать мышкой, но у Кроуфорда слишком болят глаза. Он не желает предвидеть, сколько еще пробудет здесь Шульдих. Тогда будет болеть еще и голова, а если окажется, что телепат желает еще и рисовать?..
"Знаешь, Кроуфорд...эти твои блокноты мне что-то напоминают. Вернее, листы из блокнота. Они похожи на крылышки бабочек, которых пришпилили к черной обложке. Совсем белые."
Кроуфорд надевает очки, пропускает сквозь них изумленный взгляд, который становится просто недоуменным, и после этого адресует взгляд Шульдиху. Поэтический оттенок - откуда он заполучил такой в свою коллекцию?
"А на белых крыльях бабочек великолепно смотрится красное..." - заканчивает Шульдих, потягивается гибко, по-кошачьи всем телом, и адресует ответный взгляд Брэду. - "И бабочек так легко поймать, правда?"
Кроуфорд любопытно смотрит на блокнот, на изломанные линии, и внезапно заключает, что на этот раз Шульдих прав. Красное на белом выглядит красиво.
Телепат смотрит на него, и в его глазах внезапно мелькает тот самый фосфорический блеск, которого ему раньше так недоставало.
Да чушь все это. Просто глаза сильно болят, и скорее всего, вскоре все равно начнет болеть голова.
Шульдих соскальзывает со стола, прихватив с собой один блокнот, и улыбается, прежде чем уйти.
"Бабочки, которых пришпилили, уже никуда не взлетят, Брэд..."
Нет, наверное, ему показалось. Примерещилось. Примерещилась белая бабочка, спорхнувшая со стола и вылетевшая в окно, как раз, когда ветер подул сильнее и занавеска затрепетала белым крылом. И примерещилось "Брэд" от Шульдиха.
На столе остается открытый блокнот - другой, в котором аккуратно записано много тайн Брэда Кроуфорда, которые он никому и никогда не рассказал бы. Шульдих взял один почти такой же, но вряд ли удосужится разбирать мелкий почерк, скорее всего, просто снова начнет рисовать, думая о бабочках, розах, вишенках и шелке.
Кроуфорд листает исписанный блокнот, словно что-то ища.
На предпоследней, чистой странице, поверх каких-то дат, красным карандашом, почерк из роли "небрежность", пара слов. "Завтра в 2:55."
***
Ветер с шелестом перебирает листы записной книжки, лежащей на столе.
Листы, покрытые какими-то словами, из какой-то ненаписанной книги. Главные герои уже давно запутались и не знают, что у них вместо души - вот такая незадача.
Только один листок, изрисованный красными линиями, ветер треплет особенно долго.
Белые листочки, словно крылышки бабочки, трепещут - одно крыло в красных узорах, остальные или белые, или исписанные мелким, аккуратным почерком.
А все остальное в комнате неподвижно. Кроме еще занавесок, которые развевает тот же заблудившийся, и запутавшийся в них ветер...
Да еще на часах дрожат стрелки, которые словно споткнулись на своем вечном круговом пути. Без пяти три...
На столе лежит вырванный из блокнота листок, придавленный уголком мышки.
На листке быстрым, рваным почерком написано имя .
END
(с) Starfire
@настроение: ээээ...и не говорите...брЭдовое...
-
-
12.08.2006 в 01:27Хотела спросить: уж слишком у тебя Шульдих кошачьим получился. ЧК влияет? =)
Тапок:
Еще бы ему не нравилась бы клубника.
Два "бы" в одном предложении.
А вообще... Я бы ставила пейринг Брэд/Шульдих, даже если в фике нет ни намека на романтику. Любое взаимодействие, любой диалог между этими двумя - почти экшен. Дух захватывает.
Знаешь, Арти, когда я читала его утром, в метро, по дороге на работу, я могла и хотела сказать больше. А сейчас мысли растерялись, прости.
-
-
12.08.2006 в 02:22НЕРВНЫЕ руки Кроуфорда.
Его нервирует Шу, только и всего...)
Хотела спросить: уж слишком у тебя Шульдих кошачьим получился. ЧК влияет? =)
Никоим образом. Это дело начиналось еще полгода назад, когда о ЧК я и слыхом не слыхивала...а закончилось только вчера последним куском, где этого влияния точно уж нет. скорее, это мое вечное увлечение кошачьими...
Да и Шульдих, скорее всего, все же что-то от кошки в себе несет.
Любое взаимодействие, любой диалог между этими двумя - почти экшен. Дух захватывает.
От экшена в целом или ты имеешь ввиду именно мой фик? если да - то я...хм, польщена...неужели хоть что-то удалось?
А сейчас мысли растерялись, прости.
если позже они соберутся - буду очень рада. А так - вообще очень рада тому, что ты, солнышко, удосужилась все-таки прочитать этот брэдошульдих, с упором на "бред". )
-
-
12.08.2006 в 02:35Его нервирует Шу, но он же в жизни этого не покажет! Разве что хмыкнет негромко и сверкнет очками. Но нервные руки...
И от твоего фика в частности. Люблю я такие вещи... Панорамные, что ли... Даже не знаю, как назвать точнее. Вроде бы и события текут вяло, а вместе с тем такое напряжение, картинки перед глазами пролетают с неимоверной скоростью.
Обижаешь! Чтобы я да брэдошульдихов не прочитала?!
-
-
12.08.2006 в 02:43Но нервные руки...
Честно говоря, рукам не прикажешь, Талл. Остальное еще можно скрыть - но это - нет.
Вроде бы и события текут вяло, а вместе с тем такое напряжение, картинки перед глазами пролетают с неимоверной скоростью
У меня так было, когда писала. Да уж, пролетали они, выхватывалось что-то совсем уж невероятное -несюжетное, неясное...
Вот уж действительно - брЭд брЭдом. Кроуфордом.
Чтобы я да брэдошульдихов не прочитала?!
Кто бы сомневался? ))) Впрочем, это довольно странный брэдошульдих. ) Но пэйринг я исправила, как ты и просила. )
-
-
12.08.2006 в 02:49Может быть. Но я все еще наивно верю в Кроуфорда супермена и суперсэмэ.
Я не сколько просила, просто заметила. Для меня [b]все[/b ] с ними - это пейринг. Потому что искры летят такие, что не заметить просто невозможно. А рейтинг-то фиг с ним... И с детским рейтингом искры такие лететь могут, что только берегись...
Кстати, опять же имхо, но сюда можно поставить и G.
И хотелось бы все-таки услышать от автора, чье же имя было написано на листке?...
-
-
12.08.2006 в 13:52Но я все еще наивно верю в Кроуфорда супермена и суперсэмэ
В принципе, чистое ИМХО, но в этой паре семэ может быть и Шульдих - преспокойно. ) Они, опять же ИМХО, равные партнеры. ))
Я не сколько просила, просто заметила.
Это я употребила неверное слово. )))
Ох-хо, искристый пэйринг получился...Да уж, но вряд ли я смогла бы написать про них рейтинг выше ПГ-13. Видишь ли, и здесь должно было в итоге получиться что-то более-менее рейтинговое, но не сошлось, не написалось. Сам фик не позволил.
G-то можно, можно...*вздох* Поставлю, наверное, фихь с ним.
И хотелось бы все-таки услышать от автора, чье же имя было написано на листке?...
Шульдиха.
Потому что Брэд все-таки умеет играть в игры без правил.
-
-
12.08.2006 в 14:08Ну, ИМХА ИМХой, а в "Годах" так и было. Странно и непривычно, но тем не менее притягательно.
ИМХО, Шульдих все-таки слабее - в силу воздействия его способностей на психику.
Да уж, искры только летят... Крид и Трейн нервно курят в сторонке.
Нет, Брэд умеет играть в игры с Шульдихом. Потому что там проигравших нет.
-
-
13.08.2006 в 18:31Ну, ИМХА ИМХой, а в "Годах" так и было. Странно и непривычно, но тем не менее притягательно
"Годы" - это фто? ) Ссылку мне. )
ИМХО, Шульдих все-таки слабее - в силу воздействия его способностей на психику.
Цель оправдывает средства, как грится. ) Возможно, он слабее в некоторых планах, но с другой стороны - более гибкий товарищ, а Кроуфорд, мне кажется, так не умеет. )
Крид и Трейн нервно курят в сторонке.
А они некурящие. )))
Нет, Брэд умеет играть в игры с Шульдихом. Потому что там проигравших нет.
Даже проигравший получает выиграш, в смысле, нэ? *двусмысленно ухмыляется*
-
-
13.08.2006 в 18:40http://www.diary.ru/~WK-ficathon/?c...;postid=5155579
Потрясающий фик, ИМХО. Перечитывала неоднократно.
К нему там же ссылка на сиквел.
*ржОт* О да, Шульдих у нас товарищ гибкий...
Начнут! От такой-то жизни! )))
Именно...
"Красота - среди бегущих первых нет и отстающих... Бег на месте общеприми-ря-ю-щий" (с)
-
-
13.08.2006 в 20:17Потрясающий фик, ИМХО. Перечитывала неоднократно.
Прочту...только позже немного. Ибо читать хорошие места в сети не слишком удобно. )
О да, Шульдих у нас товарищ гибкий...
*представила сие себе, и свалилась паццтол - хохотать*
Начнут! От такой-то жизни! )))
Нинада! Я пропагандист здорового образа жизни! )
Да уж, хорошо быть Шварцем - всегда в выигрыше, ы...
-
-
13.08.2006 в 20:19Я по дороге на работу и обратно читаю - больше некогда )
Что такое? Неужели так смешно? Что же ты себе представила?
Ну, пропаганда твоя, а жизнь-то нелегкая - их!
Нет, не так. Хорошо быть Шульдихом, играючи в игры с Брэдом - вот тогда точно все в выигрыше. =)
-
-
13.08.2006 в 21:03Распечатываешь, фто ль?
ЭНЦУ!!! *валяется*
А я их буду пропагандировать! )))
Да ушшш...*ржот*
-
-
13.08.2006 в 21:08В мобилу запихиваю.
Понятно... Конечно, что же еще может себе представить Арти при словах "гибкий Шульдих"...
-
-
13.08.2006 в 22:28Странное ощущение... все возрастающего напряжения - нет... какой-то зацикленности - не совсем... замкнутого круга... тогда уж спирали - может быть.
Знаешь, окно моей комнаты выходит на двор, и я часто слышу, как дети бьют палками по воротам, лестнице, словом по чему-то металлическому в форме трубы, и издается такой характерный звук. Когда бьют медленно, а затем быстрей и быстрей, то потом все сливается в гул и создается ощущение какого-то транса. Это чувство трудно поймать, но я его люблю и всячески оберегаю. До этого очень ясно слышала его в "Музыке на песке" Наутилуса, вот и сейчас. Только здесь оно перестало быть таким навязчивым, и стало... элегантным что ли, почти изысканным.
В общем, мыслить (и, соответственно, излагать) связно я не умею, поэтому просто говорю: "Пиши, Автор". И, пожалуй, еще можно добавить: "Преклоняюсь".
Изначально он писался, как подарок Йосей, но после того, как я его перечитала - только если она этого захочет.
Что значит "если"? Объясни мне, как _такое_ можно не захотеть? Да между ними воздух плавится просто! Это ж, блин, кожей чувствуешь! Так что все мое! Никому не отдам! Спасибище тебе, Автор.))
-
-
13.08.2006 в 22:54Ну а теперь более адекватный отзыв.
Безумно понравилась Игра. Странно, обычно даже слово "Игрок" у меня ассоциируется с Кроуфордом, а тут Шульдих, так усердно, даже просяще пытающийся навязать свои правила. И красиво обыграны плененные слова Кроуфорда и почти свободные - Шульдиха.
А еще детали. Неудаляющиеся файлы, ручной щелкающий манипулятор, "важные" вещи на столе, кошка, с помощью которой Шульдих говорит о себе или может быть...
И вот:
потому что это красиво - красное на белом, что бы оно ни означало...
Не в тему вспомнилось из Лориного "Обета": "Алели капли на снегу, как погребальные цветы..."
Повторяющиеся сравнения - градации - добавлены тонко, безумно нужными штрихами...
Я вот только на слове "запаролированные" споткнулась. Может поздно, может понятно что, но читала я его долго.)))
А еще послевкусие от текста замечательное. Как любит говорить Юки, атмосферно. Больше ничего не напишу, так как "ушла в астрал, вернусь нескоро"(с). От счастья.
-
-
14.08.2006 в 00:37*улыбается, немного смущенно, немного довольно* Пожалуй, все-таки там есть то, что я как-то подсознательно хотела добавить...что и сама не могу объяснить правильными словами. Да и у тебя это лучше получается, мр, правда. )
Так что все мое! Никому не отдам! Спасибище тебе, Автор.))
Спасибище тебе, Читатель. ) Только благодаря читателям автор чувствует себя стоящим чего-то. ) Если уж тебе понравилось - дарю от чистого сердца и с большой радостью. Все твое, как и хочешь. )
Больше ничего не напишу, так как "ушла в астрал, вернусь нескоро"(с). От счастья.
Вернешься - подойди ко мне - я потискаю. )))
Я вот только на слове "запаролированные" споткнулась. Может поздно, может понятно что, но читала я его долго.)))
Аффтар немного выпендрился, каюсь. ) Впрочем, иного слова - чтобы одного слова, у меня какой-то бзик получился с этими словами - не нашлось.
Талла
Аф...Я не могу сунуть в мобилу. У меня далеко не новая модель...
Только разве домой унести.
Понятно... Конечно, что же еще может себе представить Арти при словах "гибкий Шульдих"...
Яойщик я или не яойщик?! *даже немного возмущенно*
-
-
14.08.2006 в 00:46Яойщик ты, яойщик, успокойся только
Вот что-что, а это я никогда под сомнение не поставлю.
Слушай, а даешь еще брэдошульдихов, а? =)
-
-
14.08.2006 в 01:57Слушай, а даешь еще брэдошульдихов, а? =)
*вытаращила глаза* Меня и эти вымотали до смерти! Или же получите в этом случае ваффный, флаффный фик в противовес этому!
Вот что-что, а это я никогда под сомнение не поставлю.
Ты глянь, в кои-то веки во мне не сомневаются! )))
-
-
14.08.2006 в 06:22Ну не преувеличивай, не до смерти они тебя вымотали, не надо )))
Ладно, отдыхай пока. Но к новому году жду! =)
-
-
14.08.2006 в 18:07*застенала* Знаешь, как выматывает записывать такое...вот такое? Ы...)))
До Нового Года?! Да вы меня угробить решили, батенька. Ну ладно, подумаем еще...