Иногда я немного сожалею, что эмоция у меня не первая - это же все-таки здорово, на почти голом месте уметь устраивать себе и феерический депрессняк со всяческими хватаниями за лезвие, и нефигуральными уебываниями о стену, и бурную, крышесорванную радость, выливающуюся в различные полноценно неадекватные действия, и вообще 1э - это такая себе укуренность без любой травы, врожденная и без укоров совести, как мне кажется. Это круто и ярко, даже если изрядно напрягает добропорядочное окружение, да и вообще легко может достать в повседневной жизни.

У меня вот просто оно никогда не дотягивает до крайности ни в одну ни в другую сторону. И крышу мне рвет ой как редко. И творческая бредятина мне тем более недоступна.

А это, господа, скучновато даже несмотря на всю прославленную гармоничность второй.

---

И кстати, мироздание явно не хочет дать мне в лапы Леви. Во первых, он ехал без малого две недели вместо шести дней (впрочем, наша почта - такая наша), во вторых - квитанция прибыла ровно в воскресенье, когда Арти радостно пахала на работе, затем уже на почте я пришла аккурат на перерыв, который там и простояла, голодная и злая, а после него при попытке оплаты у кассирши завис компьютер, и она битых четверть часа ожидала, что он заработает сам по себе без тыканья в магическую кнопочку ресет. Наконец я забрала эту книгу, принесла ее домой, облизалась на нее, полила слюнями, рассмотрела иллюстрации, раскрыла в трех-пяти местах, чтобы оценить, как пишет автор...и тут пришла Ри и взяла ее на почитать.

Зато в обмен я получила четыре остальные части Виконта. И еще я пытаюсь слушать аудиокнигу в первый раз в жизни. И вообще, надо уже хоть какую-то последовательность выработать в том, что я делаю, ага.

---

И, да! Вторая медалька в Годвилле - иероглиф зверовода, факмаймоск. Вуу, этот зверь очень ненапряжно сдох только один два раза за последние десять уровней до тридцати. Можно считать, что программа богини выполнена - храм построен, зверь выращен, сотня гладиаторства худо-бедно достигнута, пусть мы и висим в хвосте.

теперь осталось разве что бросать