заметилось

Осень - это когда однажды взглянешь на мир, а мир преобразился. Начиная с запаха воды, и заканчивая оттенком воздуха. И наоборот тоже. Лето уже успело тихонько умереть, а осень потягивается и сладко зевает - от ее вздохов холодящий ветерок шевелит волосы. Но это все признаки не патогномонические, это не болезнь, это не календарное.
На самом деле только когда сердце начинает ни с того ни с сего метаться не от любви, не от страха, не от ожидания - а просто когда дышишь, живешь и смотришь на небо, когда совсем уж странные мысли лезут в голову, когда в венах порой плещет чистая агрессия, а желания не помещаются в тебе, и кривовато ложатся на бумагу рисовальную и линованную - тогда осень.
а у меня нет времени этим наслаждаться, чорт

@настроение: осенний модус вивенди

@темы: gravitas morbi

---

о Кухулине

Очень полезный и очень большой кусок описания Ульстерского цикла конкретно про Кухулина, который я выдрала из найденной книги по кельтике. Есть немало того, что я в описаниях, найденных ранее, не нашла, да и вообще useful. Основная неприятность - они упрямо пишут проклятое копье с маленькой буквы - га булга, что есть, конечно, абыдно. Но что поделать, если полного текста всего этого я так и не обнаружила? =_= А кому-то, может быть, будет интересно.
Остаток в комментариях; там больше половины.

КРАСНАЯ ВЕТВЬ

К этому времени относятся славные деяния Красной Ветви Ульстера, которую составляли потомки Роса Красного, короля Ульстера, со всеми их родичами, и которая являла собой нечто вроде воинского ордена. В уладском цикле фигурирует множество героев из Красной Ветви, так что, прежде чем мы начнем говорить об их подвигах, уместно привести их имена и генеалогии. Стоит отметить, что в их жилах течет кровь сидов. Итак, Рос Красный взял в жены деву из Племен богини Дану, Магу, дочь Энгуса Ока. Вторая его жена носила имя Ройх.

Однако Мага была, помимо прочего, женой друида Катбада и от него имела трех дочерей, чьи потомки играют немаловажную роль в легендах уладского цикла.

 

РОЖДЕНИЕ КУХУЛИНА

Именно во времена правления Конхобара, сына Несс, родился самый могучий герой кельтского народа, Кухулин, и вот как это произошло. Дейхтре,^[103] дочь Катбада, вместе с пятьюдесятью юными девушками, ее подружками при дворе Конхобара, однажды исчезла, и три года никому не удавалось ни найти их, ни узнать, что с ними стало. Но в один прекрасный летний день на поля вокруг Эмайн-Махи опустилась стая птиц и принялась истреблять зерно и плоды. Король, Фергус и другие знатные воины взяли пращи и двинулись на них, но птицы чуть-чуть отлетели в сторону и так вели их за собой, пока воины не оказались неподалеку от сида Энгуса на реке Войн. Наступила ночь, и король послал Фергуса со спутниками отыскать какой-нибудь ночлег. Они вскоре нашли какую-то хижину, но один из них, продолжая осматривать местность, наткнулся на прекрасный дворец у реки и встретил у входа величественного и прекрасного юношу. Рядом с незнакомцем стояла очаровательная женщина, его жена, и пятьдесят девушек, которые радостно приветствовали уладского воина. И он понял, что это — Дейхтре и ее подружки, которых искали три года, и Луг Длинная Рука, сын Этлин. Улад вернулся и рассказал обо всем королю, который тут же послал за Дейхтре. Она попросила подождать, заявив, что больна. Прошла ночь, а с утра в хижине воинов оказался новорожденный мальчик. Это был подарок Дейхтре Ульстеру, и за этим она приманила их к чудесному дворцу. Ребенка улады взяли с собой и передали Финхум, сестре его матери. Финхум как раз в то время нянчила собственного сына Конала; мальчика назвали Сетанта. Часть Ульстера от Дундалка до Уснеха в Мтет, которая носила название Равнина Муиртемне, была назначена ему в наследство, и впоследствии его дом и крепость находились в Дундалке.

Говорят, что друид Моранн сказал о ребенке: «Все уста восхвалят его; возницы и воины, короли и мудрецы сочтут его подвиги; он завоюет любовь многих. Это дитя отомстит за все ваши обиды; он станет сражаться у ваших бродов, он разрешит все ваши ссоры».

 

ПЕС КУЛАНА

Когда Сетанта подрос, он явился ко дворцу Конхобара, где воспитывались, по обычаю, сыновья знатных людей. И вот как он получил имя Кухулин.

Однажды король Конхобар и его свита отправились на пир в дом богатого кузнеца Кулана в Куальнге, где они намеревались провести всю ночь. Сетанта собирался сопровождать их, но, когда кавалькада отправилась в путь, он как раз играл со своими товарищами и сказал королю, что нагонит их позже. Незадолго до наступления сумерек воины добрались до цели. Кулан гостеприимно принял их, и они веселились в большом зале, где были вино и яства, а хозяин запер ворота крепости и спустил с цепи огромного свирепого пса, который по ночам охранял одинокий дом и с которым кузнец должен был бояться разве что целой армии.

Но они позабыли о Сетанте! Вдруг в разгар веселья музыку заглушил ужасный шум, заставивший всех вскочить с места. Это был жуткий лай пса Кулана, заметившего чужака. Вскоре послышались злобное рычание и яростные крики, и, когда воины выбежали к воротам, они увидели Сетанту и мертвого зверя у его ног. Когда пес бросился на него, он схватил его за горло и ударил о воротный столб. Воины приветствовали мальчика с радостью и восхищением, но вскоре веселье прекратилось, так как их хозяин, молчаливый и мрачный, стал над телом своего верного друга, который умер, защищая дом, и никогда уже больше не сможет охранить его.

«Дай мне щенка этого пса, о Кулан, — сказал Сетанта, — и я воспитаю его, чтобы он стал тем, кем был его отец. А до тех пор — дай мне щит и копье, и я сам стану стеречь твой дом; и ни одна собака не сделает этого лучше».

Все собравшиеся восхвалили благородное обещание, и тут же, в память первого доблестного деяния, назвали мальчика Кухулином, Псом Кулана,^[104] и с тех пор его знали под этим именем.

 

КУХУЛИН ПОЛУЧАЕТ ОРУЖИЕ

Когда Кухулин подрос и приблизился к возрасту, к котором следует получать оружие воина, однажды случилось так, что он оказался неподалеку от места, где друид Катбад наставлял своих учеников в искусстве предсказаний. Один из них спросил Катбада, для чего может быть благоприятен этот день; и Катбад, произнеся заклятие, сказал: «Тот юноша, который получит сегодня оружие, больше всех мужей Эрин прославится своими подвигами, но будут дни его жизни быстротечны и кратки». Кухулин прошел мимо, сделав вид, что ничего не слышал, и отправился к королю. «Чего ты хочешь?», — спросил король. «Получить оружие воина», — ответил мальчик. «Да будет так», — сказал Конхобар и дал Кухулину два больших копья; но тот потряс ими, и они разлетелись в щепки. То же самое произошло и с другим оружием; и боевые колесницы, стоило ему взойти на них, разлетались в кусочки, пока наконец собственная колесница короля и его два копья и меч не были переданы мальчику; теперь у него было все необходимое.

СВАТОВСТВО К ЭМЕР

Со временем Кухулин вырос в юношу столь прекрасного и благородного, что всякая девушка или замужняя женщина, на которую он смотрел, влюблялась в него, и мужи Ульстера попросили его выбрать себе наконец жену. Но никто не нравился ему, пока он не увидел очаровательную Эмер, дочь Форгала, владыки Луска,^[105] и не решил посвататься к ней. Тогда он велел запрячь колесницу и вместе со своим другом и возничим Лаэгом отправился к Дун-Форгал.

В то время дева учила своих подружек, дочерей приближенных Форгала, вышивать, ибо в этом искусстве она превосходила всех женщин. «Шесть даров было у нее: дар красоты, дар пения, дар сладкой речи, дар шитья, дар мудрости и дар чистоты».^[106]

Заслышав издалека топот копыт и гром колесницы, Эмер попросила одну из девушек выйти на вал перед крепостью и посмотреть, в чем дело. «Приближается к нам колесница, — сказала та, — запряжены в нее два коня, вскидывающие головы, яростные и могучие; один из них серый, другой черный. Из пастей их несется огонь, и комья земли, что вылетают у них из-под ног, походят на стаю птиц, стремящихся вслед. На колеснице — темный юноша, прекраснейший из мужей Эрин. Он одет в алый плащ с золотой застежкой, и на спине его — алый щит с серебряной кромкой, украшенный фигурами зверей. Перед ним его возничий — высокий, стройный, с веснушками на лице, с вьющимися рыжими волосами, которые сдерживает бронзовый обруч, с золотыми пластинками по обеим сторонам лица. Жезлом из красного золота он правит конями».

Когда колесница подъехала, Эмер вышла встретить Кухулина и приветствовала его. Но, когда он поведал ей о своей любви, она рассказала о могуществе и своеволии Форгала, ее отца, и о том, что могучие воины стерегут ее, чтобы она не вышла замуж против его желания. Кухулин продолжал убеждать ее, и она сказала: «Не подобает мне выбирать мужа, прежде чем выйдет замуж моя старшая сестра Фиал, дочь Форгала, которую видишь ты подле меня. Велико ее искусство во всякой ручной работе». — «Не ее полюбил я», — ответил Кухулин. Пока они так разговаривали, он приметил в вырезе рубашки грудь девушки и произнес: «Прекрасна эта равнина, равнина вне ярма».^[107] — «Не взойти на нее тому, кто не поразит сотню воинов, а твои подвиги еще предстоят тебе», — молвила девушка.

Так Кухулин оставил ее и вернулся в Эмайн-Маху.

 

КУХУЛИН В ЗЕМЛЕ СКАТАХ

На следующий день Кухулин задумался, как ему подготовиться к битвам и к славным деяниям, которых потребовала от него Эмер. Ему рассказали о могучей женщине-воительнице по имени Скатах, которая жила в Стране Теней^[108] и обучала юных героев удивительным боевым приемам. Кухулин отправился искать ее и преодолел множество опасностей на пути через темные чащи и пустынные поля, прежде чем узнал, как добраться до цели. Наконец он пришел к Маг-Добайл, которую нельзя было перейти, не увязнув в бездонной трясине или липкой грязи, и, пока он стоял и размышлял, что же ему делать, навстречу вышел юноша, лик которого сиял как солнце^[109] и сам вид которого проливал радость и надежду в сердце. Юноша дал Кухулину колесо, велел катить по равнине и идти за ним. Кухулин пустил колесо, и когда оно катилось, то от ободка его исходили лучи света, и жар его создавал твердую тропу посреди топей, по которой можно было пройти совершенно спокойно.

Пройдя по Маг-Добайл и спасшись от диких зверей в Глен-Гайбтех, Кухулин пришел к Мосту Лезвия, за которым лежали владения Скатах. У моста он встретил сыновей многих знатных людей Ирландии, которые пришли обучаться у Скатах боевым приемам, а теперь играли на траве. Среди них был и друг Кухулина Фер Диад, сын Дамана из Фир-Болг. Юноши спросили, что нового в Ирландии. Он ответил им, а потом спросил, как перебраться к крепости Скатах. Мост Лезвия был очень узок и очень высок; он пересекал ущелье, на дне которого бушевало море и меж пенных бурунов извивались жуткие чудовища.

«Никто из нас не смог переправиться через этот мост, — сказал Фер Диад, — ибо двум приемам Скатах обучает в последнюю очередь, и один из них — прыжок через мост, а другой — бросок га булга.^[110] Ибо если человек ступит на край этого моста, середина поднимется и отбросит его назад, а если он прыгнет, то, скорее всего, оступится и упадет в бездну, где его поджидают свирепые морские чудовища».

Но Кухулин дождался вечера, отдохнув после долгой дороги, и попытался все же преодолеть мост. Трижды он разбегался и, собрав все силы, прыгал на него, но трижды мост поднимался и отбрасывал юношу назад под веселые насмешки товарищей, которые советовали ему дожидаться помощи Скатах. Но на четвертый раз Кухулин сумел прыгнуть точно на середину моста; следующим прыжком он перемахнул через него и оказался перед могучей твердыней Скатах; она удивилась его смелости и доблести и взяла к себе в ученики.

Год и один день Кухулин прожил у Скатах и с легкостью обучился всем боевым приемам, которые она показала ему, и в последнюю очередь она научила его пользоваться га булга и дала ему это ужасное оружие. Ни один герой прежде не удостоился такой чести. Копье следовало бросать пальцами ноги, и если оно попадало в тело врага, то своими зубцами впивалось в каждый член и сустав. Пока Кухулин жил у Скатах, его первым товарищем и соперником был Фер Диад, и, прежде чем расстаться, они поклялись помогать друг другу до самой смерти.

 

КУХУЛИН И АЙФЕ

Когда Кухулин находился в Стране Теней, случилось так, что Скатах пошла войной на племена, которыми правила королева Айфе, самая сильная и яростная из женщин-воительниц. Даже Скатах боялась схватки с ней. Отправляясь на битву, Скатах подмешала в питье Кухулина сонные травы, чтобы он не просыпался двадцать четыре часа, за которые войско успеет уйти далеко; она опасалась, как бы смерть не настигла его прежде, чем он войдет в полную силу. Но этого сонного зелья Кухулину хватило только на час; проснувшись, он схватил оружие и быстро нагнал войско, идя по следам колесниц. И сказано, что Скатах вздохнула, ибо поняла, что его ничто не удержит от боя.

Когда армии сошлись, Кухулин и два сына Скатах совершили великие подвиги и убили шестерых самых могучих воинов Айфе. Айфе отправила посланца к Скатах и вызвала ее на поединок. Но Кухулин заявил, что хочет биться с прекрасной колдуньей вместо Скатах, и спросил, что та любит больше всего. Скатах сообщила, что больше всего та любит двух своих лошадей, колесницу и возничего. Затем Кухулин и Айфе сошлись в поединке, и ни один из приемов, которые они испытывали друг на друге, не остался без ответа, пока наконец от удара Айфе меч Кухулина не обломился у рукояти. Тут Кухулин вскричал: «Горе! Возничий Айфе опрокинул коней и колесницу в долине, и все они погибли!»^[111] Женщина обернулась, и Кухулин бросился на нее, обхватил, перекинул через плечо и так принес в лагерь Скатах. Там он швырнул ее на землю и приставил нож ей к горлу. Айфе попросила о пощаде, и Кухулин пощадил ее с условием, что она заключит мир со Скатах и пришлет заложников. Айфе согласилась и стала не просто другом, но возлюбленной Кухулина.

 

ТРАГЕДИЯ: КУХУЛИН И КОНЛА

Прежде чем оставить Страну Теней, Кухулин дал Айфе золотое кольцо, сказав, что если у нее родится сын, то пусть, когда кольцо станет ему впору, он отправится в Эрин искать своего отца. И еще Кухулин сказал: «Гейсы его будут таковы: пусть он никому не называет себя, пусть никому не уступает дороги, пусть никогда не отказывается от поединка. Имя же его будет Конла».

Легенда сообщает, что однажды, спустя годы, когда Конхобар и знатные воины Ульстера собрались на праздник у Трахт-Эйсе, они увидели, что по морю к ним приближается маленькая бронзовая ладья, в которой сидит мальчик, сжимающий богато украшенные весла. В лодке лежала груда камней, и мальчик вновь и вновь вкладывал их в свою пращу и пускал в пролетавших над ним морских птиц так, что птица живой падала к его ногам. Он показывал и другие замечательные приемы. Когда он приблизился, Конхобар сказал: «Если взрослые мужи с родины этого мальчика придут сюда, они сотрут нас в порошок. Горе земле, в которую вступит он!»

Мальчик пристал к берегу. Здесь к нему подошел посланник Куиннире, который попросил его покинуть это место. «Я не отступлю перед тобой», — сказал мальчик, и Куиннире передал его слова королю. Тогда послали Конала Кернаха, но мальчик швырнул в него огромный камень, и от ветра и свиста, сопровождавших его полет, Конал упал. Мальчик прыгнул на него и связал ему руки ремнем от щита. Так происходило с каждым: кто-то оказался связан, а кто-то — убит, но мальчик не отступил ни перед кем из уладов и никому не назвал своего имени.

«Пошлите за Кухулином», — сказал тогда король Конхобар. Гонец отправился в Дундалк, где жил Кухулин со своей женой Эмер, и попросил его сразиться с мальчиком, которого не смог одолеть Конал Кернах. Эмер обвила рукой шею Кухулина. «Не ходи, — сказала она, — это наверняка сын Айфе. Не убивай своего единственного сына». Но Кухулин отвечал: «Отойди, женщина! Будь даже это сам Конла, я должен убить его ради славы Улада», велел запрячь колесницу и поехал на Трахт-Эйсе. Там он увидел, как мальчик бросает в воздух свое оружие и проделывает удивительные приемы. «Приятна для глаза твоя игра, о мальчик, — сказал Кухулин, — кто ты и откуда пришел?» — «Я не могу открыть этого», — сказал тот. «Тогда ты умрешь», — произнес Кухулин. «Да будет так», — был ответ, и они сражались на мечах, пока мальчик не отрезал прядь от волос Кухулина. «Хватит шуток», — сказал тот, и они схватились врукопашную, но мальчик стал на камень и стоял так твердо, что никак нельзя было сдвинуть его, и в жестокой борьбе ноги его погрузились в камень и оставили отпечатки, после чего Берег Отпечатков Ног получил свое имя. Наконец оба противника упали в море, и Кухулин едва не утонул, прежде чем вспомнил о га булга. Он швырнул копье в мальчика, и оно пронзило его живот. «Этому не учила меня Скатах! — вскричал тот. — Горе мне, ибо я ранен». Кухулин взглянул на него и увидел кольцо на пальце. «Воистину так», — сказал он, поднял мальчика, вынес его на берег и опустил на землю перед Конхобаром и другими воинами Ульстера. «Вот мой сын перед вами, о улады», — молвил он. И мальчик произнес: «Это правда. И если бы у меня было пять лет, чтобы вырасти среди вас, вы завоевали бы весь мир со всех сторон и власть ваша простиралась бы так далеко, как власть Рима. Но раз все вышло так, укажите мне великих воинов, которые есть здесь, чтобы я мог узнать их и проститься с ними перед смертью». Тогда великих героев подвели к нему, одного за другим, и он целовал их и наконец распрощался со своим отцом и умер; и улады сделали для него могилу и скорбно водрузили на ней погребальный камень. То был единственный сын Кухулина, и он сам убил его.

Эта легенда в том виде, как я привел ее, восходит к IX в. и содержится в «Желтой Книге Лекана». Существует и множество других ее вариантов, как прозаических, так и поэтических. Это один из первых дошедших до нас текстов, где появляется мотив, который впоследствии стал широко известен: убийство отцом сына-героя. О том, как этот мотив воплощается в персидской повести о Зурабе и Рустаме, мы узнали из прекрасной поэмы Мэтью Арнольда. Следует отметить, что в ирландской версии отец подозревает, кто перед ним, но вступает в бой из преданности королю и провинции. Эта преданность — главная черта Кухулина.

Мы несколько предвосхитили события ради того, чтобы закончить историю Айфе и ее сына, и теперь возвращаемся к прерванной нити повествования.

 

ПЕРВЫЙ НАБЕГ КУХУЛИНА

После одного года и одного дня упражнений в боевом искусстве под руководством Скатах Кухулин возвратился в Эрин, мечтая поскорее доказать свою доблесть и добыть Эмер в жены. Он велел запрячь колесницу и отправился в набег на броды и пределы Коннахта, ибо на границах Коннахта и Ульстера постоянно происходили стычки.

Сперва он отправился к Белому Кайрну, что стоит на высочайшей из вершин Слиаб-Модуйрн, и, увидев далеко внизу залитую солнцем землю Ульстера, попросил возничего назвать имя каждого холма, и равнины, и крепости под ними. Потом, повернувшись на юг, он увидел Брегу, и возница показал ему Тару и Тайльтиу, и Бруг-на-Бойне, и огромную крепость сыновей Нехта. «Не те ли это сыновья Нехта, о ком говорят, будто они погубили больше уладов, чем осталось ныне в живых?» — спросил юноша. «Те самые», — отвечал возница. «Тогда едем туда», — сказал Кухулин. Возничий с большой неохотой направил коней к крепости сыновей Нехта, и там неподалеку из травы поднимался камень, опоясанный бронзовой полосой с огамической надписью. Кухулин прочел ее, и оказалось, что воин, носящий оружие, который пришел сюда, не может уйти, не вызвав на поединок одного из обитателей крепости. Тогда Кухулин обхватил руками камень, и, раскачав его, оторвал от земли и швырнул в реку вместе с бронзовой надписью. «Ты, конечно, ищешь жестокой смерти и сейчас ты найдешь ее без промедления», — сказал на это возничий.

Тогда из крепости вышел Фойл, сын Нехта, но, увидев перед собой мальчика, рассердился. Однако Кухулин потребовал, чтобы он принес оружие, «ибо я не убиваю возничих, гонцов и безоружных», и Фойл отправился обратно в крепость. «Ты не сможешь убить его, ибо магическая сила защищает его от любого острия и лезвия», — сказал возничий. Но Кухулин вложил в свою пращу шар из чистого железа, и, когда Фойл вновь появился, шар пробил его лоб и прошел насквозь через мозг и череп; и Кухулин взял его голову и прикрепил ее к борту колесницы. Он сразился и с двумя другими сыновьями Нехта и убил их, мечом и копьем; а затем поджег крепость и удалился, торжествующий. На обратном пути он увидел стаю диких лебедей, и сбил из пращи живыми шестнадцать из них, и привязал их к бортам колесницы; а увидев стадо диких оленей, которых не могли догнать его лошади, он бегом настиг их, изловил двоих и прикрепил к ремням и оглоблям колесницы.

А в Эмайн-Махе королю Конхобару сообщили: «Одинокая колесница быстро мчится через равнину; дикие белые птицы бьются над ней, и дикие олени привязаны к ней; по бортам ее висят окровавленные головы врагов». Конхобар взглянул, кто это, и понял, что это Кухулин, охваченный неистовством битвы, и что он принесет смерть каждому, кого встретит; и тогда он приказал всем женщинам Эмайн выйти за ворота, снять одежду и ждать его обнаженными. Так они и сделали, и когда мальчик увидел их, то опустил голову от стыда. Тогда люди Конхобара схватили его и бросили в заранее подготовленный чан с ледяной водой, но вода в нем вскипела, и обручи и клепки лопнули и разлетелись; в три чана окунули Кухулина, и наконец ярость оставила его, и к нему вернулся прежний облик. Тогда ему дали новое платье и пригласили на пир в чертог короля.

ПОХИЩЕНИЕ ЭМЕР

На следующий день он отправился к крепости Форгала Своенравного, отца Эмер, и, совершив «прыжок лосося», которому научился у Скатах, перескочил через стены, ее ограждавшие. Тогда на него кинулись люди Форгала, и он обрушил на них три удара, и каждым ударом убивал восьмерых; сам же Форгал, спасаясь от Кухулина, перепрыгнул через вал и пал бездыханным. Юноша забрал из крепости Эмер и ее молочную сестру, да еще немало золота и серебра. Но сестра Форгала снарядила против него отряд, и его охватило неистовство битвы, и яростны были его удары, так что брод Глонад окрасился кровью, и земля холма Круфоть обратилась в кровавое золото. Он убил по сто человек у каждого брода от Олбине до Войн, и Эмер была добыта так, как она того желала, и он привел ее в Эмайн-Маху и сделал своей женой, и они не расставались до самой его смерти.

КУХУЛИН, ГЕРОЙ ЭРИН

Один знатный муж Ульстера по имени Брикриу Злоязычный устроил однажды пир, на который пригласил Конхобара и всех воинов Красной Ветви, а поскольку ему всегда доставляло радость сеять раздоры между мужчинами или женщинами, он заставил воинов спорить между собой за звание героя Эрин. Наконец все согласились, что это звание должно принадлежать или Кухулину, или Коналу Кернаху, или Лойгайре Победителю. Тут из глубин озера является демон. Он предлагает воинам испытание смелости. Любой из них, говорит он, может сегодня срубить ему голову с условием, что завтра этот храбрец сам положит голову под топор. Конал и Лойгайре трусят, но Кухулин принимает вызов, и, прочитав заклятие над мечом, срубает демону голову; тот немедленно встает, берет окровавленную голову в одну руку, а топор — в другую и погружается в озеро.

На следующий день он появляется вновь, целый и здоровый, и требует исполнения договора. Кухулин, дрожащий, но решительный, кладет голову на колоду. «Вытяни шею, — восклицает демон, — она слишком коротка, чтобы попасть по ней!» Кухулин делает как ему сказано. Демон трижды взмахивает топором над своей жертвой, с грохотом опускает обух на колоду и предлагает Кухулину, герою Эрин и самому смелому из ее мужей, встать.

 

ДЕЙРДРЕ И СЫНОВЬЯ УСНЕХА

Теперь мы переходим к повести, в которой Кухулин не принимает никакого участия. Это главная из саг, предваряющих «Похищение быка из Куальнге».

Среди знатных мужей Ульстера был некто по имени Федельмид, сын Далла, и однажды он устроил для короля большой пир. Вместе с Конхобаром были там и друид Катбад, и Фергус Мак Ройх, и многие воины Красной Ветви, и, когда они веселились над жарким, и хлебом, и вином, из женского покоя принесли весть Федельмиду, что его жена только что родила ему дочь. Тогда все знатные мужи и воины выпили за здоровье новорожденной, и король попросил Катбада предсказать будущее ребенка. Катбад посмотрел на звезды и сильно опечалился; наконец он сказал: «Она станет прекраснейшей среди женщин Эрин и выйдет за короля, но из-за нее смерть и разрушение постигнут Улад».

Тогда воины пожелали тут же убить девочку, но Конхобар остановил их. «Я отвращу судьбу, — сказал он, — ибо она станет не женой чужого короля, но моей возлюбленной, когда войдет в возраст». Он забрал дитя и передал его своей кормилице Леборхам, и нарекли девочку Дейрдре. Леборхам наказано было воспитывать дитя в крепости посреди большого леса и помнить, что ни один юноша не должен увидеть ее и она не должна увидеть ни одного мужчины до тех пор, пока не повзрослеет настолько, чтобы разделить ложе короля.

Однажды, когда уже подходил срок свадьбы Дейрдре и Конхобара, девушка и няня смотрели вдаль с крепостного вала. Была зима, ночью выпал снег; деревья в тихом, морозном воздухе казались сделанными из серебра, и лужайка перед домом была первозданно белой; разве что там, где повар заколол теленка на обед, на снегу алела кровь. И пока Дейрдре глядела на эту картину, с дерева слетел ворон и начал пить кровь. «О няня, — вскричала вдруг Дейрдре, — таков, а не как Конхобар, будет человек, которого я полюблю, — волосы его как вороново крыло, щеки его — цвета крови, кожа — бела как снег!» — «Ты описала одного из воинов Конхобара», — сказала няня. «Кто же это?» — спросила Дейрдре. «Это Найси, сын Уснеха, герой Красной Ветви» — был ответ. С тех пор Дейрдре стала упрашивать Леборхам помочь ей поговорить с Найси; и поскольку старушка любила девушку и не хотела, чтобы та сделалась женой немолодого уже короля, та наконец согласилась. Дейрдре принялась уговаривать Найси спасти ее от Конхобара; он поначалу отказывался, но в конце концов не смог устоять перед ее красотой. И вот однажды ночью он явился вместе с двумя братьями, Андле и Арданом, за Дейрдре и Леборхам; они избежали погони и отплыли в Шотландию, где Найси поступил на службу к королю пиктов. Но и здесь они не обрели покоя, ибо этот король положил глаз на Дейрдре и пожелал отнять ее у Найси; однако братья спаслись от него и поселились в глуши у озера и с тех пор жили среди лесов, охотясь и ловя рыбу, не видя никого, кроме собственных слуг.

Годы шли, и, хотя Конхобар ничем не напоминал о себе, он не забыл Найси и Дейрдре, и соглядатаи сообщали ему обо всем, что с ними происходило. Наконец, рассудив, что братья уже устали от одиночества, он послал лучшего друга Найси, Фергуса Мак Ройха, чтобы тот уговорил их вернуться и заверил их, что все прощено. Фергус с радостью отправился в путь, и с радостью братья выслушали весть, хотя Дейрдре предвидела недоброе. Но Найси пристыдил ее за подозрительность, напомнил ей, что они находятся под защитой Фергуса, против которого не пойдет ни один король Ирландии; и они собрались в путь.

В Ирландии их встретил Барух, воин Красной Ветви, крепость которого располагалась неподалеку, и пригласил Фергуса на пир. «Я не могу, — отвечал Фергус, — ибо должен сперва сопроводить Дейрдре и сыновей Уснеха в Эмайн-Маху». — «И тем не менее, — сказал Барух, — ты будешь у меня сегодня, ибо на тебе лежит гейс не отказываться от приглашения на пир». Дейрдре умоляла Фергуса не бросать их, но того соблазняла перспектива пиршества, а вдобавок он боялся нарушить гейс и потому попросил двух своих сыновей, Иллана Прекрасного и Буйно Красного, позаботиться о его подопечных.

Так путники добрались до Эмайн-Махи; их поселили в доме Красной Ветви, но Конхобар не принял их. После ужина он сидел и пил, мрачно и молча, и наконец призвал к себе Леборхам. «Что с сыновьями Уснеха?» — спросил он. «Все хорошо, — сказала она. — Ты заполучил ко двору трех самых доблестных героев Ульстера. Поистине, король, за которого сражаются эти трое, может не бояться врагов». — «Что с Дейрдре?» — спросил Конхобар. «Все хорошо, — отвечала няня, — но она много лет прожила в чаще, и труд и заботы изменили ее — немного осталось от ее прежней красоты, о король». Тогда Конхобар отпустил ее и продолжил пить. Через некоторое время он вызвал слугу по имени Трендорн и велел ему пойти к Дому Красной Ветви и посмотреть, кто там и что там происходит. Но когда Трендорн пришел, выяснилось, что покои заперты на ночь; он не смог найти входа и наконец взобрался на лестницу и заглянул в высокое окно. Он увидел внутри братьев Найси и сыновей Фергуса: они разговаривали, чистили оружие и готовились ко сну; и Найси сидел там и играл в шахматы с прекраснейшей из женщин. Но пока Трендорн глядел на благородную пару, один из воинов заметил его и испуганно вскричал, показывая на лицо в окне. Найси поднял глаза, схватил фигуру с доски, швырнул ее в подглядывающего и вышиб ему глаз. Трендорн спустился и с залитым кровью лицом пришел к королю. «Я видел их! — вскричал он. — Я видел прекраснейшую женщину на свете, и, если бы Найси не вышиб мне глаз, я еще продолжал бы глядеть на нее».

Тогда Конхобар встал и приказал привести к нему сыновей Уснеха, чтобы они ответили за увечье слуги. Стражи отправились исполнять поручение, но их встретил Буйно, сын Фергуса, со своими товарищами, и обратил против них острия мечей; Найси же и Дейрдре продолжали в то время спокойно играть в шахматы. «Ибо совершенно незачем нам пытаться оборонять себя, когда мы под защитой сынов Фергуса», как сказал Найси. Однако Конхобар пришел к Буйно и уговорил его отказаться от своей роли, пообещав ему в дар обширные земли. Тогда Иллан принялся защищать Дом Красной Ветви, но два сына Конхобара убили его. После этого наконец Найси и его братья взялись за оружие, и многие их враги пали до рассвета. Тут Конхобар уговорил друида Катбада наложить на братьев заклятие, чтобы они не убежали и не стали врагами Ульстера, и обещал не причинять им вреда, если получит их живыми. И Катбад сделал так, что вокруг ног братьев образовалось илистое озерцо, в котором они увязли, а Найси поднял Дейрдре на плечо, ибо им казалось, что они тонут в иле. Тогда стражи и слуги Конхобара схватили их, связали и привели к королю. И король вызывал по очереди своих воинов и приказывал им убить сыновей Уснеха, но никто не подчинялся ему, пока наконец не вышел Эоган, сын Дуртахта, правитель Фернмага; он взял меч Найси и одним ударом срубил головы всем троим.

Тогда Конхобар взял Дейрдре силой, и она прожила с ним год во дворце в Эмайн-Махе, но за это время ни разу не улыбнулась. В конце концов король спросил: «Кого ты ненавидишь больше всего на свете, Дейрдре?» И она отвечала: «Тебя и Эогана, сына Дуртахта», а тот стоял рядом. «Тогда ты проживешь год с Эоганом», — сказал Конхобар. И когда Дейрдре повезли на колеснице, она смотрела в землю, ибо не хотела видеть своих мучителей; и Конхобар сказал, насмехаясь: «Дейрдре, ты между мной и Эоганом как овца меж двух баранов». Тут она вскочила, выбросилась из колесницы и размозжила себе голову о камень.

И говорят, что, когда Дейрдре похоронили, из ее могилы и могилы Найси выросли два тисовых дерева; вершины их соприкоснулись над крышей церкви в Армаге, сплелись ветвями, и их уже нельзя было разделить.

БУНТ ФЕРГУСА

Когда Фергус Мак Ройх вернулся домой в Эмайн-Маху с пира у Баруха и обнаружил, что сыновья Уснеха убиты и один из его сыновей мертв, а другой стал предателем, его охватила ярость и гнев на Конхобара, он проклял короля и поклялся отомстить ему огнем и мечом. А затем отправился прямиком в Коннахт, чтобы предложить свою службу Айлилю и Медб, королю и королеве этой области.

КОРОЛЕВА МЕДБ

Хотя королем был Айлиль, настоящей правительницей была королева Медб; она устраивала все, как хотела, и выбирала себе каких хотела мужей, и прогоняла их, как только они ей надоедали; ибо она была сильна и жестока, как богиня войны, и не знала иного закона, кроме собственной воли. Рассказывают, что она была высока ростом, с длинным бледным лицом, и густые ее волосы имели цвет спелой пшеницы. Когда Фергус пришел в ее дворец в Рат-Круахан, что в графстве Роскоммон, она подарила ему свою любовь, как многим до него, и вместе они решил напасть на Ульстер и разорить его.

 

БУРЫЙ БЫК ИЗ КУАЛЬНГЕ

У Медб был чудесный красный бык с белой головой и рогами по имени Финдбеннах, но однажды, когда они с Айлилем стали подсчитывать и сравнивать свои владения, король стал насмехаться над ней, потому что Финдбеннах не захотел принадлежать женщине и прибился к стадам Айлиля. Раздосадованная Медб призвала своего управителя Мак Рота и спросила, есть ли где-нибудь в Эрин бык, который сравнится с Финдбеннахом. «Поистине, есть, — отвечал управитель, — ибо Бурый из Куальнге, что принадлежит Дайре, сыну Фиахна, сильнейший из животных Ирландии». И с тех пор Медб стало казаться, что все ее стада и табуны ничего не стоят, если нет у нее Бурого из Куальнге. Однако Дайре жил в Ульстере, и улады знали, каким сокровищем они владеют, и Медб понимала, что без боя они не отдадут быка. И вот вместе с Айлилем и Фергусом они сговорились устроить набег на Ульстер, добыть Бурого и так начать войну с уладами; ибо Фергус жаждал отмщения, Медб — битвы, славы и быка, а Айлиль хотел порадовать Медб.

Отметим, что соперничество за быка, которое составляет внешнюю канву самой длинной из кельтских легенд, «Похищения быка из Куальнге», имеет более глубокий смысл, чем может показаться. Здесь воплощается древнейший пласт арийской мифологии. Бурый — кельтская параллель к индусскому божеству неба, Индре, которого представляли как могучего быка, чей рев — гром. Тот факт, что за этим существом отправляется западное воинство (Коннахт), символизирует приход Ночи. Защищает быка солярный герой Кухулин; однако в конце концов он сражен, и бык оказывается на время в плену. Двое животных кельтского сказания олицетворяют, вероятно, небо в разных его аспектах. Они описаны так торжественно и так удивительно, что становится ясно: это не просто звери. Некогда это были свинопасы из Племен богини Дану. «Они последовательно превращались в двух воронов, двух морских тварей, двух воинов, двух демонов, двух личинок и, наконец, в быков». У Бурого спина настолько широкая, что на ней свободно могут играть пятьдесят детей; а рассердившись, он мог втоптать своего пастуха на тридцать футов в землю; он уподобляется морской волне, медведю, дракону, льву — автор нагромождает образы силы и ярости. Мы имеем здесь дело не с обычным похищением скота, а с мифом, первоначальные черты которого еще различимы за всеми украшениями, подсказанными пылким воображением неизвестного автора «Похищения», хотя точное значение каждой детали и непросто определить.

Сперва Медб посылает к Дайре гонцов с просьбой на год одолжить ей быка и обещанием вернуть по окончании года не только самого быка, но и пятьдесят телок в придачу; если же Дайре надумает поселиться в Коннахте, он получит там столько же земли, сколько ныне принадлежит ему в Ульстере, а также колесницу ценою в трижды семь кумалов и благосклонность и покровительство Медб.

В первый момент Дайре очень обрадовался предложению, но потом ему сообщили, о чем болтали между собой гонцы Медб; а говорили они о том, что, если быка не отдадут добровольно, его следует отнять силой; и он отослал посланцев назад со словами отказа. «Известно, что не отдали б добром то, что должны мы взять силой, — сказала Медб. — Так тому и быть».^[112] И она отправила во все части королевства гонцов созывать войска для похищения.

 

ВОИНСТВО КОРОЛЕВЫ МЕДБ

И вот на зов явились все могучие воины Коннахта — прежде всего семь Мане, сыновья Айлиля и Медб, каждый со своей дружиной; а также Кет и Анлуан, сыновья Маги, с тремястами вооруженными людьми; и золотоволосый Фер Диад с отрядом Фир Болг, неистовых великанов, находивших веселье в битвах и эле. Пришли также и союзники Медб — воины из Лейнстера, которые настолько превосходили воинским искусством всех остальных, что их разделили и распределили среди армии Коннахта, чтобы они не создали никакого беспокойства; и Кормак, сын Конхобара, вместе с Фергусом Мак Ройхом и другими ульстерскими изгнанниками, которые взбунтовались против Конхобара, предавшего сыновей Уснеха.

 

ПРОКЛЯТИЕ УЛЬСТЕРА

Но прежде чем выступать, Медб отослала в Ульстер соглядатаев, чтобы те сообщили ей, что там творится. Разведчики поведали королеве удивительную и весьма приятную новость: провинцию охватил недуг уладов. Король Конхобар в корчах лежит в Эмайн-Махе, его сын Кускрайд — в своей крепости на острове, Эоган, правитель Фернмага, беспомощен как дитя; могучий Кельтхайр, сын Утехайра, и даже Конал Кернах лежат, стеная и корчась, на ложах, и ни одна рука в Уладе не может поднять копье.

 

ГОЛОСА ПРОВИДЦЕВ

Тем не менее Медб пошла к своему главному друиду и спросила у него, какова будет ее судьба в войне. И друид сказал ей: «Что бы ни случилось с другими, ты вернешься». На пути домой она внезапно увидела стоящую рядом с ее колесницей прекрасную девушку в зеленом плаще, с золотыми локонами, спадавшими ниже колен; в руке у нее был ткацкий станок с золотым челноком. «Кто ты, девушка, и что ты делаешь здесь?» — вопросила Медб. «Я Федельм-ведунья из сида Круахан, — отвечала дева, — и я сплетаю четыре провинции Ирландии для набега на Ульстер». — «Что видишь ты, глядя на наше войско?» — спросила королева. «Красное вижу на всех, алое вижу»,^[113] — молвила пророчица.

«Но все герои-улады охвачены муками, и некому поднять против нас копье», — сказала Медб. «Красное вижу на всех, алое вижу, — повторяла Федельм. — Вижу мужа небольшой стати, но сияние героя на челе его — то мальчик юный и скромный, но в битве подобный дракону; он схож с Кухулином из Муиртемне; удивительные боевые приемы проделывает он с оружием; густо лягут твои мертвецы из-за него».^[114]

Тут видение исчезло, и изумленная Медб поехала дальше в Рат-Круахан, удивляясь всему увиденному и услышанному.

---

=______=

Мои наброски - это ахтунг. Это в принципе ахтунг. Потому что я не знаю, что с ними делать. Был бы у меня планшет, я бы хоть наловчилась их красить, но планшета у меня нет, а мышкой это здорово мучительно, и в довесок - результат выглядит уж очень стремно. Карандашами можно, но накосяченного не переправишь. =_= Ну почемууууу я не задержалась в детстве в кружке рисования, а, а?..Больше было бы толку, чем от фортепиано, о котором теперь уже можно и забыть.
Это все к тому, что я смотрю и страдаю. На вот это смотрю. Мало того, что косяки, так еще и не покрасишь. Причем основная проблема таки фон. Фон у меня не красится особенно упорно. Поэтому там однотонный стиль поверх плагина. О руки мои, почему вам вечно нужно то, на что вы неспособны?..

@настроение: йоптаа...

@темы: Psych

---

ataraxia

Нашлааа ^____^

---

...или когда МБВ завелся в доме

Фрагарах носит свой хвостик победным флажком, и смотрит на тебя с выражением "задница твоя кавайна, а я МБВ". Это не его подобрали, это он всех собой осчастливил. Держать его на руках можно от минуты до двух без того, чтобы вызвать его гнев - в противном случае это будет вторжением в его личное пространство и поводом для наказания дерзновенных. Если Фрагарах пришел в чужую постель, это теперь его постель, а того, кто в ней лишний, можно заслуженно кусать. А если кто-то там за столом пишет конспект, то это не повод для того, чтобы не заимствовать его ногу, как обьект для своей игры; он имеет право на нее нападать, грызть, царапать и кусать, а если кому-то это не по вкусу, то это его, презренного, проблемы.
Но сытый и благодушный Фрагарах позволяет с собой играть, и вообще пушист и приятен. Только нужно не забывать о том, что он еще и шустр, и если только что был где-то на том конце комнаты, страшно занятый стаскиванием вазы со стола, то это не значит, что в следующую секунду он не контратакует твой шаг, прыгнув тебе под ногу.
Нет, я правда люблю его. ^_^ Или ее, потому что сие до сих пор не доказано.

@настроение: о да, с ним надо считаться!)

---

Слушаю - и так близко, совсем рядом, почти-почти...

Меня измотала эта игра -
Мне снова пора, мне снова пора,
Я хочу уйти, я хочу к тебе,
Я не знаю, что мне делать, когда я хочу к тебе -
Сделай что-нибудь.

Кожа моя - это я тоже -
Сегодня секс-танцы под сексты луны,
У тебя нет меня, у меня нет кожи -
Прикоснись, и узнаешь, о ком мои сны -
Сделай что-нибудь.

Я опять не знаю, что мне с этим делать,
Мне больно оттого, что мне слишком хорошо,
Это больше, чем я способна стерпеть,
Я могу кричать, я не могу петь.
Это мой шаг через про'пасть - в пропа'сть,
Иллюзия света, коллизии тьмы,
Момент ощущенья пронзительного счастья,
Но мы все за дверями единой тюрьмы.

Час ноль - и я выйду из тела прежде,
Чем оно сумеет прикоснуться к тебе,
Ты будешь танцевать уже не со мной,
Я буду далеко в небе, на дне дождя.
Ныряй в него, найди в нем меня,
Много ли это, и на что похоже?
Не найдешь ничего кроме того,
Что у меня нет кожи.

Смотри, как немыслимо горько плачут
Собаки, похожие на людей,
И серые птицы с человеческими лицами
Роются в помойках в поисках любви.
Мне надо было пройти весь этот путь,
Чтобы плакать кожей - беги как от огня,
Бойся меня, ты заплачешь тоже,
У тебя со мной слишком много меня!

Это мера всех мер, это зверь всех зверей,
Это слезы всех слез, я снимаю лицо,
Сквозь стекло лечу в ночь во все стороны света,
А ты идешь навстречу со всех концов -
Так сделай что-нибудь,
Сделай что-нибудь!
Укажи мне путь - от ночи до трамвая,
Укажи мне путь - ты его знаешь,
Помоги мне найти его, сделай это,
От лета до лета, от рассвета до рассвета!
Помоги им всем, ты это можешь,
А у меня нет кожи...

(с) Ольга Арефьева

@настроение: зыбко

@темы: gravitas morbi

---

хнн

Наш староста схватил острую кишечную непроходимость, получил операцию, и теперь отлеживается в нашей городской хирургии.
Ну и что мне его настолько не жаль? Не то, чтобы в принципе, но чувство такое, что это было за дело, детка.
Может, станет вести правильный образ жизни. Может.

@настроение: равностороннее

@темы: It's hard to be Sun

---

чарта дес

Движки в чарте по Фэйту у меня устаканились окончательно, и меня очень забавляют. Для меня вообще типично: первый взгляд на фэндом - в фаворе одни, причем вроде бы очень стойко, но второй и последующие выводят наверх обычно тех второстепенных, которых до безобразия мало, и тебе с ними достается один фанон и посторонние источники информации. Ха. Это закономерность, проверенная энным количеством того, что интересовало.
Изначально, помнится, там было где-то так (исключая тех, на которых в принципе пофиг).

Топ:
Тумбочки Серванты
1. Арча. Арча is GAR. После сведения о секрете полишинеля он все равно устоял.
2. Лансер. Просто потому что full body tights. И Канна. И чисто внешний декор.
3. Асассин, потому что внешний декор, и пафос, и ласточка.
4. Оффтопом еще Райдер. За то, что это Райдер, блин!

Живые люди ака Мастера.
1. Рин.
2. Рин!
3. Сэйба, если с некоторыми купюрами и без воплей ее армии "о наш король!".
4. Широ, потому что он как ГГ еще более-менее вменяем, и у него есть шанс стать gar'ом. Процент мал, но есть!

Черный список ака "им надо убитьсибяапстену"
1. Сакура
2. Сакура
3. Сакура
4. Шинджи.
5. Гил, потому что нет, ну горазд истерии разводить из-за бабы!
6. Котомине, потому что ну он зло, или где?

Каррентно после движков.

Серванты:
1. Лансер! Потому что миллиард причин. Ирландия, Кухулин, копье, рыбалка, гавайка, потому что Пёс, потому что гоняется за юбками, потому что факмаймоск, какой мужчина, одна мечта, потому что канон, фанон, и еще раз канон, и еще сверху свалить саги Ульстерского цикла, сидеть и радоваться.
2. Гил. Ну истеричка, и шо? Зато он Король! Он может быть брутальным мужиком, а может - маленьким и кавайным, и у него был Энкиду, и есть пафосная летальная вимана, и вообще у него Сокровищница, в которой свалены Сокровища, да и сам он он в буквальном смысле Сокровище: хватать и бежать в казино! Опять же канон, фанон, мифология, и миллиард других причин.
3. Арча. Ну вы понимаете, Арча, он, оказывается, вовсе даже не безупречен. Но у него в жизни много ангсту было, и ему надо это простить. Тем более, он все равно очень крут. Очень-очень крут. Лансер его, правда, сделает лёгко. Его вообще много кто может сделать. Но все же!
4. Оффтопом из Атараксии - товарищ Эвенджер. Ну, этого за искренность в своих желаниях)))))) И вообще, он славное мировое зло (чисто номинальное).

Люди, которые живые:
1. Базетт. Потому что *___*. Идеальная женщина, лучше там просто нету! И к тому же, irish love, воистену. И пофигу, что это Атараксия!
2. Все еще Рин. Как радовала, так и радует своим поведением. Если только не лоли! И не засилье пэйринга с Арчером!
3. Все еще Сэйба, но это уже не слишком играет роль. Кесарево кесарю, а ГГ отдайте его любовь, у него нелюбленного одни проблемы!
4. Широ. Потому что Широ это Широ. Он был, есть, он будет, и без Широ там все развалится в принципе. От него не избавиться, но его можно ненапряжно терпеть.
5. Смешно. Но Котомине. Такая сволочь, что просто душа радуется. На него всех собак можно валить, и он не обидится, и будет дооообренько улыбаться (собаки-то действительно его собственные). Опиум для народа!

Черный список
Знаете, Шинджи там все равно настанет крышка, а вот Сакуру убейте кто-нибудь все-таки! Пожалуйста!
И на втором месте Карен. Совершенно безобоснуево. Тот случай, когда бесит просто с первого взгляда и первого куска информации о ней.

---

моя новая тварь божия!

Вчера обьявился новый жилец, подобранный у нас в больнице между парами по причине жалкого мокрого вида и крошечного размера: серый котенок-бродяжка, очень мелкий и очень кавайный. Когда в Арти просыпается обычное громогласное жалостливое "надо забрать домой!", здравый рассудок глохнет. Вчера ребенок был отмыт и накормлен - оказался совсем даже не заморенным, пузатым и с умильными глазами. Я его даже назвала. Здесь люди, верящие в мою вменяемость, отвернитесь. Я его назвала Фрагарахом. Потому что он серый, маленький и круглый. Без учета пола. В общем, Фрагарах. Я уверена, если его кинуть, он идеально контратакует что угодно. По данным сегодняшнего дня у животинки оказался вовсе не сахарный характер: он с удовольствием погрызает руку, кормящую его, ненавидит, когда его берут на руки, возмущенно вопит, когда его запирают во избежание удирания под мебель, и дико, совсем по-взрослому шипел, когда мы заталкивали в него таблетку от глистов. На моей памяти благодарные бродячие котята так себя не ведут, но мы с ним будем вести воспитательную работу. ^___^

@темы: Psych, per aspera

---

кое-что из прошлого

Однажды в школе я пару дней пыталась играть в такую себе сказочную квестоигрушку с типичным сюжетом "шла девочка по лесу, споткнулась о пенек, попала в параллельный мир", в которой дальше первого лвл-а не продвинулась по части ее немного дурацкого геймплея, в связи с которым меня мочили еще перед начальной стадией. Однако мне и не надо было ее проходить - в этой самой игрушке была просто до слез прекрасная title theme, и я миллиард где-то раз начинала новую игру только ради нее. Я запомнила ее куда лучше названия, и напеть могу хоть сейчас. А название игры, надо сказать, не помнила вообще в принципе, оно из головы вылетело. Вот с тех пор лет уже с пять я все думала, как эта игра называется, и у кого бы ее снова стырить, чтобы выцарапать алчными своими когтями эту тему; о ней я помнила одно: там дерутся феями.
Это я к тому, что поисковик при правильном пользовании - гениальная вещь. Тупой запрос "игра где дерутся феями" выдал певую же ссылку с результатом "в яблочко". Причем только эту единственную первую.
Zanzarah - The Hidden Portal, that is. Today is my day!

*счастливо насвистывая, сдирает открывающую тему, собственно - которая Karina Gretere – Zanzarah: Title Theme*

@настроение: аняня! сегодня мой день!

---

one more year passed into nowhere

Should I give up or should I just keep chasing pavements
Even if it leads nowhere?
Or would it be a waste even if I knew my place
Should I leave it there? (c)

I'll be chasin' 'em till I'm dead, indeed. ^_^
This is somehow a verge of my reality. Even if formal one.
Just to think, so many days gone to waste, geez.

@настроение: rather pensive

---

из того, что бывает

С четырех пар. На работу. На ночь. С утра с работы на три пары. На первую в онкодиспансер у черта на рогах. Омг. Интересно, покатит ли здесь утверждение, что я не совсем знала, на что иду? ^^'
Ну ладно, это бывает. Это даже иногда проходит.

---

ньюэкспа =_=

Мне здорово везет на вторую ургенцию подряд на дежурстве.
Но зато я впервые увидела, сколько хлопот, ковырянья и проблем доставляет осколок железа, застрявший в глазу.

---

Irish lass is loooove!

В моем личном чарте по Фэйте ирландцы вышли в абсолютный топ. Остальные с небольшим отрывом остались как было, но блин, ирландцы - они жрут моск! Awww!
По этому поводу у меня есть итог лекции с педиатрии однако.
И я знаю, что это не юката, а один большой странный восклицательный знак, и оно в принципе неаккуратно, и я знаю, что Базетт бы сперва умерла, а потом бы на себя такое позволила напялить, и что плакала анатомия и ручки, но!
She's a reeeeal love, и по этому поводу за тапки я буду плакать!

---

Я здесь, я еще здесь! *машет руками* У меня просто цайтнот дес. Цайтнот дес и не знаю о чем писать дес. Будни, факмаймоск.

Но у меня есть одна тривиальная статистическая идея для опросника, и я ее тут повешу. Ибо воистену.

Вопрос: Сколько ваш стаж на дневниках - вкупе с игровыми, вторыми, третьими и вообще энными?

1. меньше года		3	(6.52%)
2. год		4	(8.7%)
3. два года		2	(4.35%)
4. три года		3	(6.52%)
5. больше трех лет		30	(65.22%)
6. не упомнить, но очень много ><		3	(6.52%)
7. не маюсь дурью и подсчетами		1	(2.17%)
Всего:		46

@настроение: *убежало на лекцию*

---

И было расписание.
И был первый день.
И была мысль: как страшно жить... =__=

Ну, она каждый год такая, в принципе.

---

И просто ради пикспама
Cuchulainn is loooooove *_______*

@настроение: *____*

---

Вспомнила. Шоб побанальничать.
Флешмоб.
Каждый, кто отметится в комментах, получит от меня два числа и должен будет написать пост с телеграммой-обращением к себе самому в прошлом. Первое число будет означать возраст, в котором вы должны были бы получить эту телеграмму, а второе - сколько слов в ней должно быть.
Телеграмму - в дневник, этот текст туда же.

От  лулзЧу - 18/8

Нет, это нормально. Да, ничем не лечится. Live.

---

---

You Were Mine

Aw, вот еще один переводной. По эпосу, loves, я все не отстану от эпоса, все за ним гоняюсь. Такой маленький драббл. Кстати, тоже стилистически верно выдержанный. Похожий на аддон к тому первому.
Рейтинг: K+, но в моем представлении там такое невинное PG, что сердце тешится.
Я не могу сказать, что тут есть пэйринг. Ну, ОТП, конечно, и пов Шамхат, скорбящей по Энкиду, один сплошной. Я люблю Шамхат, потому что ей ничего не досталось.

You Were Mine.

читать

Однажды ты был моим, Энкиду.

Я позвала тебя, когда ты стоял на берегу водоема, бездумный, невинный, погруженный во тьму незнания – дитя зверья, газелей и открытых просторов. Я позвала тебя, и ты пришел, и стал моим.
Однажды ты сидел у моих ног, как ребенок, и я говорила, а ты слушал. Ты боялся, ты был растерян. А я одела тебя и научила. Я брала твои руки в свои, и показывала, как есть, пить и веселиться. Научила тебя человечности и любви. Ты оплакивал свою невинность, но оплакивал ее на моей груди.
И ты был моим.
По слову Гильгамеша, великого короля Урука, я приручила тебя, Энкиду, и полюбила тебя. Но по замыслу богов ты приручил Гильгамеша, и они сделали тебя слепым к моей любви. По их замыслу ты полюбил его, славного своими подвигами и высокомерного короля, и с тех пор долгими ночами ваши два мятежных сердца были неразлучны, и бились, как одно. И когда он плакал, ты утешал его, и когда ты спотыкался, он протягивал руку. Вы двое уходили туда, куда я не могла за вами последовать.
Энкиду, ты говоришь сейчас о доме праха и смерти. Ты говоришь о страхе, и горько плачешь. Но ведь не подобное ли ты оставил мне, Энкиду, обрекая меня на одиночество и бессмысленность? Без тебя Урук стал для меня домом праха. Когда я умру – это будет словно смочить губы после длинной дороги пустыней. Ты говоришь – в мире мертвых едят пыль и глину, но при жизни я ем горечь.
И твои губы, пересохшие и потрескавшиеся из-за болезни, проклинают меня. Но что мне эти проклятия? Я произнесла свое проклятье давным-давно, когда мои губы произнесли три слога: его имя. Когда я сказала: иди к нему, Энкиду; и ты пошел. Ты загородил ему дорогу, ты бился с ним, а затем обнял его, славного Гильгамеша. И это было началом моего проклятия.
Твои же слова для меня ничего не значат.
А теперь ты отказываешься от них – твои глаза ослепли от слез, твое сердце так легко было тронуто словами Шамаша. И теперь твои губы произносят благословления, сулят дары. Но как эти благословления мне помогут? Я знаю, для кого ты истинно их произносишь: для Гильгамеша. Ты благодаришь меня за то, что я была орудием, с помощью которого ты встретил этого великого короля…но меня ты не любишь.
И как же я могу быть счастлива? Ты дашь мне мужа, который будет осыпать меня драгоценностями, любить меня, и исполнять любое мое желание. Я буду королевой среди женщин, прекрасной и любимой. Но когда я войду в его дом, изысканная пища станет пылью у меня во рту, а чудесные одежды будут царапать кожу, как самая грубая ткань.
Слова твои для меня ничего не значат.
Я буду плакать по тебе, Энкиду, в последний раз. Буду плакать, потому что плачет Гильгамеш, потому что плачет все королевство. Пастухи в своих шатрах горько рыдают, и дикие газели, которых ты давно бросил, будут носиться, сломя голову, и горевать по тебе. Реки и горы будут шептать слова прощания, зная о твоем уходе, и воины Урука, которые гордились твоей славой, оплачут твою смерть. И я тоже буду плакать, друг моего сердца, но эти слезы – не для тебя. Я буду плакать по Гильгамешу, который впервые познает боль и страдание, и по жителям Урука, которые теряют героя, славного победами. Но не по тебе, дитя равнин. Нет: ты был потерян для меня давно.

Однажды, Энкиду, ты был моим.

(c) Rah-la

@музыка: In Shumerian Gaze

@настроение: aww =_=